DMITRIENKO JU.N. (Дмитриенко Ю.Н., соискатель ученой степени доктора юридических наук Киевского национального университета имени Тараса Шевченко)

THE FORM AND THE MAINTENANCE OF HISTORICAL AND MODERN UKRAINIAN LEGAL CONSCIOUSNESS (9)

(ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО И СОВРЕМЕННОГО УКРАИНСКОГО ПРАВОВОГО СОЗНАНИЯ (9)

В совершенном философско-правовом, художественном, скульптурном и ином произведении как творческом содержания актуальной и/или приоритетной формы украинского правового сознания и правовой культуры представлено именно в развитой, полноценной нормативно-регулятивной форме, которую опять-таки необходимо рассматривать как начало активное, т. к. такая форма, в целом и в каждом своем элементе, законодательно содержательна и праворефлексивно эффективна. Новая наша аксиома формы и содержания украинского правового сознания и культуры: эффективность исторических и современных правовых преобразований имеет прямую зависимость от творческого потенциала формы правового сознания, а с некризисного цикла - социальной активности и формы правовой культуры, которые определяют идейно-мировоззрнчески и нормативно-регулятивно социальную и иную активность его содержания. Ее действенность прежде всего в том, что она, являясь результатом философско-правового, правового, идейно-мировоззренческого, художественного и иного освоения действительности (родовая правовая природа) и правовой действительности (видовая правовая природа) ученым-правоведом и/или писателем, тем самым становится и путем идейно-идеального познания действительности и ее любого содержания вторичным субъектом и/или читателем. Следующая наша асксиома: чем характернее, убедительнее и четче, яснее в своем идейно-мировоззренческом значении персонажи, разные правозаконодательные ситуация, композиция и конфигурация правового сознания, связанная с ее местом расположения, функционирования и возможными специальными местами, связанными с переносами правового сознания в иные места своего существования и функционирования, язык философско-правового и иного произведения, т. е. чем совершеннее его форма, тем полнее осуществляется содержательность философско-правового, правового, иного произведения, его познавательная функция. Вместе с тем нормативное познание правовой действительности, законодательное освоение ее есть и регулятивное отношение к ней средствами правоосознанного ее освоения, ее идейно-мировоззренческая и нормативно-правовая оценка, стремление правомерно воздействовать на нее. Так, например, по идеям конспекта «Науки логики» Гегеля В. И., известным идеям В.И. Ленин о соотнесении идеи, содержания и формы правовых рефлексий, выводим следующую аксиому формы и содержания украинского правового сознания и правовой культуры: правовая идея (читай: познание правовой природы и правовой идеи человека, определенной корпоративной группы людей, большой массы людей, объединенной одной правовой идеей) есть законодательное (законотворческое) совпадение (согласие) правового понятия и правовой объективности (законодательное общее). Это во-первых. Во-вторых, правовая идея есть правовое (законодательное) отношение для себя правозаконодательной сущей (= якобы самостоятельной сути) субъективности (=человека) и его правового сознания к отличной (от этой правовой идеи) объективности. Правовая, законодательная и иная субъективность есть стремлением ограничить, уменьшить или, в крайней мере уничтожить это отделение (правовой идеи от правового объекта)» (Философские тетради, 1936, стр. 187). Эти положения целиком относятся и к содержанию философско-правового, художественного, иного произведения. Следующая аксиома: в этом смысле действенность содержательной формы философско-правового произведения как методологичекого по отношению к формообразованию правовых рефлексий и актуальных форм правового сознания исходит далеко не во вторую и, конечно же, ни в коем случае не в последнюю очередь, от субъективного начала правового и законодательного творчества. Причем эта субъективность в реалистическом правовом искусстве совпадает (относительно, по относительной самостоятельности правового сознания) с объективной правовой реальностью. Разноисточниковое единство формы и содержания украинского правового сознания является, следовательно, необходимым условием философско-правового, художественного и иного произведения, хотя и недостаточным, так как и при наличии его остается еще основной вопрос — оценка самого законодательного содержания с точки зрения объемности и полноты отображения действительности (родовая правовая культура) и правовой действительности (видовая правовая природа), значимости его жизненной, правовой и законодательной правды. В зависимости от ответа на этот вопрос мы и даем оценку философско-правового, правового, художественного и иного правового произведения с точки зрения автентичного отображения правовой реальности средствами правового сознания в нормативно-правовой реальности и идейно-мировоззренческой его идеальности уже как во всем объеме произведения, так и в каждом его разделе и теме. Из сказанного ясно, насколько сложен вопрос об обусловленности философско-правовой, правовой, художественной и иной формы украинского правового сознания, специфика которой связана и с идейно-мировоззренческой и нормативно-правовой природой отражаемых явлений, и с качеством самого правового и правоотраженного мировоззрения и философско-правового, правового, методологически-правового, художественного и иного метода ученого-правоведа, художника и писателя, и с своеобразием идейно-мировоззренческих и нормативно-правовых средств данного правового искусства (в нашем случае — правового языка). Рассматривая форму правового сознания как переход его законодательного (законотворческого) содержания в правовую форму, а содержание понимая как законоосознанную, идейно-мировоззренчески осмысленную ученым-правоведом и/или писателем действительность и правовую действительность, мы тем самым приходим к выводу об относительной объективности философско-правовой, художественной и иной формы украинского правового сознания, добавим: во время периодов становления украинского правового сознания и правовой культуры, т. е. обусловленности ее нормативным характером изображаемого правового объекта в той мере, в какой мы находим в философско-правовом, правовом, художественном и ином произведении «совпадение (согласие) правового понятия и законодательной (законотворческой) объективности», другими словами — в той мере, в какой ученый-правовед и/или писатель приближается к правильному и полному философско-правовому и художественному освоению законодательно изображаемых явлений (родовая правовая природа) и правовых явлений (видовая правовая природа). Так типический правовой образ, как индивидуальный жизненный и правовой характер субъектов правового сознания, через который как бы просвечивает содержащееся в нем идейно-мировоззренческие и нормативно-правовые обобщения относительно создавшей его правозаконодательной среды, в своем строении, т. е. своим правомерным поведением, законодательным развитием и т. д., должен отвечать свойствам данной правозаконодательной среды, обобщаемой в нем ученым-правоведом и/или писателем, иначе его правовые черты будут случайны, произвольны, внеположны законодательному содержанию и тем самым несущественны, идейно-мировоззренчески и нормативно-правово невесомы. В этом смысле творческая свобода ученого-правоведа в обрисовке создаваемых им разных, например, типов (форм) правового сознания есть осознанная необходимость; нормативность его философско-правовых, правовых, методологически-правовых произведений в одинаковой мере страдает как от рабского копирования правовой (законодательной) действительности (бедности обобщения), так и от произвольного отрыва от нее. То же надо сказать и о сюжете философско-правового произведения, о данных в нем типичных и нетипичных ситуациях, в их правовом, маргинально-правовом и ином отношении к тем правовым и неправовым событиям и обстоятельствам действительности, которые в них отражены. Показывая определенные правозаконодательные процессы, явления жизни, ученый-правовед и/или писатель отсюда именно и черпает те ситуации и события, образное обобщение которых и представляет собой определенный правовой сюжет и/или определенную отраслевую правовую ному и/или норму правового сознания, культуру, закона, морали или другую иную регулятивную норму. Этим определяется и типично правовая взаимосвязь любых персонажей и сюжета философско-правового, художественного и иного произведения. Как ни понимать и ни определять сюжет, очевидно, что он представляет собой систему идейно-мировоззренческих (родовая правовая природа) и нормативно-правовых (видовая правовая природа) событий, в которых через свойства форм правового сознания как его регулятивных функций обнаруживаются радикальные и нерадикальные свойства данных правовых характеров. Правовой человек обнаруживается в правовом (законодательном) действии. Ученый-правовед и/или писатель, ставя персонажей в определенные правовые (неправовые) ситуации, раскрывает определенные черты правовых эмоций, характеров, чувств. И с другой стороны, отражая определенное правовое событие, ученый и/или писатель должен дать соответствующий круг персонажей — участников этих событий. Таким образом правовой сюжет (как это было показано еще Гегелем) неразрывно взаимосвязан с правовым характером и обязательно с правовыми эмоциями как первоисточникми девиаций в любом правовом сознании. Героический положительный правовой характер будет обнаруживаться и в правовых событиях напряженных и ответственных, в которых выявятся его основные правовые (законодательные, идеологически и иные) черты как именно типические. И обратно, крупные правовые события требуют показа значительных правовых персонажей, больших чувственно-правовых переживаний, волевых усилий и т. д. Произвол в области правовых событий, происходящих с героем, или наоборот, произвол в обрисовке персонажей — участников определенного правового события — ведет к неубедительности правового образа, нормы права, т. е. в конечном счете к философско-правовой, идейно-мировоззренческой, нормативно-правовой, художественной и иной незавершенности философско-правового и иного произведения.