Филологические науки / 8. Родной язык и литература

Деревяшкина А.П.

аспирант кафедры истории русской и зарубежной литературы

Ставропольский государственный университет, Россия

Поэтизация стиля повести Н.В. Гоголя «Сорочинская ярмарка» через празднично-ритуальное действие

В данной статье представлена точка зрения на проблему, которая неоднократно ставилась в центр многих исследований, – проблему поэтизации стиля. Повесть Н.В. Гоголя осмыслена сквозь призму празднично-ритуального действия, организующего ее композиционно-образное содержание, которое дает основание рассматривать произведение традиционно прозаического жанра через воплощение в нем элементов поэтических структур.

Основным местом всех событий в рассматриваемой повести является ярмарка, которая путем введения в ее структуру карнавальной музыки, игры, пляски и других элементов празднично-ритуального действия позволяет говорить о поэтизации повествовательной структуры «Сорочинкой ярмарки». Через анализ данных элементов будут рассмотрены поэтические и прозаические стороны повести Н.В. Гоголя.

При создании циклов «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» Н.В. Гоголь опирался на большой фольклорный, исторический и бытовой материал, собираемый и перерабатываемый годами. Воплощенные образы обладают богатой пластикой и живописностью, вероятно, поэтому Н.В. Гоголь один из самых иллюстрируемых писателей.

Ученые отмечают, что в «Вечера на хуторе близ Диканьки» обильно введены элементы украинской народной фантастики, легенды. Рядом с людьми существуют ведьмы, русалки, колдуньи, черти, но в них нет ничего таинственного, мистического, потустороннего. В этом отношении Н.В. Гоголь коренным образом отличается от Жуковского или немецких романтиков (Тика или Гофмана).

«Личные стремления Гоголя совпали с проявлением в то время широкого интереса в русском обществе к Украине, к ее истории, этнографии и литературе» [8, с. 16]. Уже в ранних произведениях архаика выступает на уровне сюжета, и только некоторые мифологические мотивы – на стилистическом уровне; в более поздних творениях архаика и фантастика еще ярко отражается в различных сравнениях и других тропах, на что неоднократно указывали исследователи, в особенности в недавнее время (Ю.В. Манн, А.И. Иваницкий). Архаика диктовала формы гоголевского мировосприятия, т.е. рождала проблемы его творчества и образы, в которых они воспринимались и осваивались. Уникальность данного писателя заключается в поразительном совмещении исторически разновременных пластов художественного мышления.

В повестях Н.В. Гоголя используются мотивы волшебных сказок, поэтому и составляющие элементы носят волшебный характер: и природа, и в какой-то мере человек, и окружающее пространство, которые приобретают в свою очередь архетипическое содержание. Постепенно разнообразие архетипических значений стремится к объединению с общей авторской позицией, т.е. к пониманию категорий души и духовности.

«Сорочинская ярмарка» – повесть, которая открывает ранний цикл, привлекает насыщенностью карнавальными элементами. Все главы наделены украинскими эпиграфами, большинство из которых имеют стихотворную природу. Это фрагменты из народных песен, сказок и легенд, «Энеиды» Котляревского и «народной комедии» Гулак-Артемовского.

Начальные строки «Сорочинской ярмарки» позволяют увидеть в жанровой специфике повести сильное влияние генетической песенной природы. Данное наблюдение подтверждается целым рядом эстетических компонентов, включающихся в произведение в качестве поэтических вставок (песенные эпиграфы, описание ярмарки, сказание о красной свитке и др.), но, тем не менее, сильным остается авторское начало, которое особо подчеркнуто в конце: «В собственном эхе слышит он уже грусть и пустыню и дико внемлет ему <…> Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему» [2, т. 1, с. 32]. Ощущение праздника рассеивается и остается осадок грусти в душе – это и есть завершающая повесть авторская поэтическая нотка.

С первых же страниц природа, которая является неотъемлемой частью творческого внимания Н.В. Гоголя и которая представляет собой определенный пласт цикла, показана писателем как соединяющая человека и песню, все основано на ритме, на внутренней музыке, на повторах, все звучит и играет. При описании ярмарки автором щедро введены краски природы: «...ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев...», и «изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами...», и «серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле...». Это создает особую атмосферу поэтичности прозы, на что указывали Ю.Б. Орлицкий, Б. Эйхенбаум и др. Уже эти первые фразы определяют эмоциональную атмосферу гоголевского текста.

В первой части повести читатель погружается в атмосферу праздника с соответствующими ему элементами (обряжение, песни, пляски и др.). Художественные контексты народного праздника представлены самыми разными реалиями и приемами: насыщенностью пением, музыкой, которая звучит не только в исполнении ярмарочных музыкантов, но и присуща самому гоголевскому слову с его яркой звукописью и ритмизацией, ритмическими повторами. С праздничными образами связан и мотив превращения, который является одним из центральных сюжетных элементов гоголевского творчества. Так, например, народ сравнивается с чудовищем: «…когда весь народ срастается в одно огромное чудовище и шевелится всем своим туловищем на площади и по тесным улицам, кричит, гогочет, гремит» [2, т. 1, с. 6], но помимо этого, автор говорит о ярмарке как о своеобразном природном явлении, внутри которого находится другой мир. Происходит взаимодействие и столкновение чувств, возникающих во время пребывания героев в гармонии с природой с одной стороны и чувств, которые рождаются на ярмарке, с другой стороны. «Вам, верно, случалось слышать где-то валящийся отдаленный водопад, когда встревоженная окрестность полна гула и хаос чудных полных звуков вихрем носится перед вами. Не правда ли, не те ли самые чувства мгновенно обхватят вас в вихре сельской ярмарки…» [2, т. 1, с. 6]. Это создает особый песенно-обрядовый тип эмоциональности в повествовании.

Изучению образа ярмарки в творчестве Н.В. Гоголя посвящали свои исследования М.М. Бахтин, Ю. Нечипоренко и др. Образный звук «чудных неясных голосов» указывает на то, что описанная ярмарка – место не только проведения торгов, но и что-то сверхъестественное. Именно на ярмарке возникают чудеса и проявляются необычные явления, которые в дальнейшем повествовании играют большую роль. Не случайно именно с ярмаркой связано появление магической силы, реализующейся в мотиве «красной свитки», вокруг которой и происходят все основные события. Место проведения главного действия повести является мистическим, совмещающим в себе два мира: мир людей и мир нечистой силы (потусторонний мир), как уже упоминалось. Это соединение наиболее точно и явно представлено в изображении пространства повествования, которое то расширяется, то сужается, а также времени, которое переносит читателя вместе с героями то в далекое прошлое, то возвращает в настоящее. Такая игра пространством характерна для устного народного творчества и уже была освоена в мировой и русской литературе в жанрах баллады, фантастической повести, развивающейся в тот период в русской литературе. Однако, у Н.В. Гоголя эта пространственная подвижность и многозначность, помимо психологической функции, присутствующей у современных романтических авторов, выполняет и другую – ироническую, смеховую и насыщена той самой ритмико-эмоциональной колоритностью, которая обогащает жанровую песенность повести.

В рассказе кума Солопия Черевика о красной свитке, время обретает мифологическое постоянство, разрывая границы локального конкретного действия адекватно происходящим событиям, в которых участвует нечистая сила. Однако повествование не превращается в прямое, т.к. автор, путем введения в легенду реплик слушающих, возвращает читателя к реальности, перенося его из одного пространства в другое, переключает свое внимание то на героев реальных, то на ирреальных.

Ярмарка, словно другой мир с его правилами и законами: здесь стираются рамки привычной жизни. Через описание праздничных действий, которые являются своего рода и ритуальными, показано слияние двух миров («своего» и «чужого»): мира людей и мира нечистой силы. Маски стирают лица и приобретают вид естественности, маски сами становятся лицами присутствующих на ярмарке людей.

На сцене могли быть как куклы, так и люди в масках, а маска, как один из видов обрядово-зрелищной формы, по М.М. Бахтину, строит по ту сторону реального уже второй мир и вторую жизнь и стирает социальные различия между людьми, что способствует смешению серьезного и смешного, игры и действительной жизни. Это – особого рода двумерность, которую создают сами люди путем своеобразного ритуала, как сцена и действие на ней, а смех, как атрибут празднично-ритуального действия, в свою очередь, защищает от нечистой силы. Это не единственная функция смеха – он еще и стирает грани между социальным положением людей. Таким образом, участвуя в карнавальных действиях, люди, помимо развлечения, создают условия для перехода нечистой силы в мир людей.

Явление нечистой силы происходит в результате наличия «открытой двери» – сарая, рядом с которым и проходит ярмарка. Нахождению нечистой силы в мире людей помогают и карнавальные элементы. Часто в период прохождения ярмарок строились помосты, на которых разыгрывались сценки, высмеивающие нечистую силу. Строго говоря, черта в повести нет – есть лишь предание о нем. Черт является товаром, продаваемым на ярмарке среди прочих вещей. Иное дело, что товар этот не материальный, а принадлежит некой сфере, которую можно почувствовать через игру-розыгрыш. А игра, и особенно розыгрыш, по своей природе ритмична, и, следовательно, является приемом поэтизации стиля.

Н.В. Гоголь часто пользуется двойными мотивировками, что актуально и для стихотворного текста, т.к. родственно метафоричности, как бы намекая на то, что границы мира бытового, социального, видимого, сегодняшнего, и мира сакрального трудно различимы и чаще всего проходят через душу самого человека.

Возвращаясь к мысли о том, что ярмарка вместе с находящимися на ней людьми представляет собой чудовище, обратимся к работе «О литературных архетипах» Е.М. Мелетинского: «...заслуживает внимания сравнение в «Сорочинской ярмарке» праздничной сутолоки с «потоком», «водопадом» и даже «необыкновенным чудовищем» [4]. «Потоп» и «водопад» напоминают нам и Всемирный потоп, и исходный водный хаос, предшествующий выделению суши и началу творения. Что касается «необыкновенного чудовища», то такое мифологическое чудовище также является и образом хаоса, и образом исходного аморфного космического существа, из которого был создан мир» [4, 74].

Т.о., представлена художественная трансформация космогонического мифа, т.е. мифа о сотворении мира. Столпотворение и движение народа, по Е. Мелетинскому, – это поток, или водное пространство, а сам народ – животное, которое в данном случае предстает перед читателем как существо, извергнувшее из своей утробы землю.

В повести два мира: первый – это то, где происходит действие, т.е. местоположение с географической точки зрения, а второй – это само действие, архетипически акцентирующее мотивы происхождения земного бытия. Каждое действие имеет под собой основу, мир имеет в своей основе другой мир. Все гармонически связано, а объятие Земли и Неба, как божественной пары, которым открывается повествование, представляет собой космогонический акт: «Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих!» [2, т. 1, с. 5].

Рассматриваемая повесть по стилевому содержанию и смысловой нагруженности представляет собой прозаический текст, содержащий элементы поэтического текста, на что неоднократно обращается внимание исследователей. Повесть начинается и заканчивается песенными мотивами, которые придают стилю «Сорочинской ярмарки» особую поэтичность. Сюжет построен на пласте празднично-ритуального действия, которое позволяет рассматривать не только одну повесть, но и всю прозу Н.В. Гоголя как поэтическую прозу.

Литература:

1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная смеховая культура Средневековья и Ренессанса. – М., 1990.

2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. Т.1. Вечера на хуторе близ Диканьки / Сост. и коммент. В.А. Воропаева, И.А. Виноградова. М.,1994.

3. Машинский С. Художественный мир Гоголя. – М, 1971.

4. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. – М., 1994. (Чтения по истории и теории культуры. Вып. 4.).

5. Нечипоренко Ю. Интриги рассказов Гоголя и Пушкина // http://www.russian.slavica.org/article1052.html

6. Нечипоренко Ю. Космогония Гоголя // www.aseminar.narod.ru

7. Орлицкий Ю.Б. Стиховое начало в прозе Гоголя // http://www.gogol.ru/gogol/stati/stihovoe_nachalo_v_proze_gogol/

8. Щербина В.Р. // Н.В. Гоголь. История и современность: К 175-летию со дня рождения / Сост. В.В. Кожинов. – М.,1985. – С. 16-34.

9. Эйхенбаум Б. Проблемы поэтики Пушкина // Пушкин-Достоевский. – Пг., 1921. – С. 85.

10. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Авт. - сост. В. Андреев и др. – М., 2002.