Филологические науки/ 9. Этно-, социо- и психолингвистика

К. ф. н. Колесниченко А.Н.

Ростовский государственный университет путей сообщения, Россия

Сравнительный анализ лексико-семантической модели образования сленговой лексики

в английском и русском языках

Многие исследователи сленга подчеркивают продуктивность метафоры как средства пополнения его словарного состава. В результате проведенного анализа сленговой лексики в повести Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» данный вывод нашел свое подтверждение: большинство сленгизмов образовано в результате метафорического переноса и лишь малое количество лексем – с помощью средств словообразования. Большая часть сленговой лексики является результатом вторичной номинации и представляет собой экспрессивные синонимы нормативных лексем. В основе их номинации лежит ассоциативный характер человеческого мышления.

Н.Д. Арутюнова дает такое определение метафоры: «это троп или фигура речи, употребление слова, обозначающего некоторый класс объектов, явлений, действий, признаков, для характеризации или номинации другого, сходного с данным классом объектов или индивида» (Арутюнова, 1999, 233). Так, в основе метафоры лежит употребление слова или выражения в переносном или образном значении, которое не только называет, но и описывает или характеризует предмет через его сходство или связь с другим предметом. Переносное значение при этом оказывается сопоставленным с прямым значением, что подчеркивает в нем те черты, на которых основан перенос.

Особенно продуктивна лексико-семантическая модель при образовании сленговых существительных. Сленговые лексемы образуются по разным моделям. Самой продуктивной моделью переноса является перенос наименования с неодушевленного предмета на одушевленный. Например, bag (лит. «сумка, мешок») – «непривлекательная или старая женщина». Наименование лица происходит на основе сходства формы мешка – «бесформенного вместилища чего-н. мягкого материала» и «неповоротливого, неуклюжего человека, пожилой женщины»: I don’t want any old bag (Salinger, 2005, 93). – Мне старухи не надо (Сэлинджер, 1991, 91).

Чуть менее продуктивной лексико-семантической моделью является перенос с неодушевленного предмета на неодушевленный. Так, сленгизм yap «рот» образован на основе переосмысления литературного значения «лай, тявканье», конкретизирующего предмет через называние места совершения действия: If you don’t keep your yap shut, I’m gonna – … (Salinger, 2005, 46) – Если ты не заткнешься, я … (Сэлинджер, 1991, 56). Малопродуктивной моделью следует считать перенос наименования с одного одушевленного предмета на другой одушевленный. Например, в литературном языке имя существительное rat имеет значение «крыса». В результате переосмысления значения на основе сходства неприятного внешнего вида этого животного и внутренних качеств человека у слова rat появляется сленговое значение «мерзкий тип»: You take a guy like Morrow that’s always snapping their towel at people’s asses – really truing to hurt somebody with it – they don’t just stay a rat while they’re a kid. They stay a rat their whole life (Salinger, 2005, 59). – Вообще, конечно, такие типы, как этот Морроу, которые бьют людей мокрым полотенцем, да еще норовят ударить побольнее, такие не только в детстве сволочи, они всю жизнь сволочи (Сэлинджер, 1991, 65).

В повести отсутствуют сленговые существительные, образованные по модели переноса наименования с одушевленного на неодушевленный предмет. Продуктивность модели переноса наименования с неодушевленного предмета на одушевленный объясняется тем, что сленг стремится к снижению оценочного статуса номинируемого референта, говорящий тем самым выражает свое негативное отношение к предмету речи. Данный факт объясняет также непродуктивность модели переноса наименования с одушевленного предмета на неодушевленный, столь распространенной в литературном языке.

Продуктивность лексико-семантической модели образования сленговых существительных и прилагательных связана с тем, что наименование лиц, предметов и их характеристика являются наиболее актуальными для персонажа повести. Данная сленговая лексика помогает точно и ярко назвать и охарактеризовать окружающих людей, предметы, события. В результате переосмысления значения литературных слов образовано также большое количество глаголов и фразеологизмов, которые передают чувства, эмоции, желания и мысли литературного героя.

Лексико-семантическая модель образования сленговой лексики в русском языке является менее продуктивной по сравнению со словообразовательной, о чем свидетельствует анализ материала в повести Д. Гуцко «Русскоговорящий». Главный механизм образования переносных значений – метафора. Подобная тенденция наблюдается и в русском литературном языке. «Слов, которые образуются независимо от словотворческой деятельности человека, в русском языке значительно меньше. Они являются результатом объективных процессов, связанных с изменением значений и функций употреблявшихся ранее слов» (Малащенко, 2004, 48).

Особенно продуктивна данная модель при образовании сленговых существительных и глаголов, что объясняется актуальностью наименований лиц, предметов и действий. Существительные могут строиться по разным моделям. Наиболее продуктивной моделью является перенос наименования с одного неодушевленного предмета на другой неодушевленный. Например, в литературном языке лексема лопух имеет значение «репейник, а также широкий лист его». Произошло переосмысление литературного значения, и у слова лопухи появилось новое ненормативное значение «уши» на основе сходства формы листа лопуха и формы уха (ухо – «орган слуха, а также наружняя часть его в форме раковины», раковина – «название вместилища, предметов овально-вогнутой формы»). Например: Зухра и та подняла морду, навострила свои лопухи (Гуцко, 2006, 112).

Чуть менее продуктивной является модель переноса наименования с неодушевленного предмета на одушевленный. Например, в результате метафорического переноса на основе литературного значения слова шестерка («карта в шесть очков») было образовано ненормативное значение – «человек на побегушках; презираемый всеми человек». Перенос осуществлен на основе общего смыслового признака «низкий статус»: «карта в шесть очков имеет наиболее «низкий статус» в системе карточной игры»; «человек-«шестерка» обладает «низким статусом» в структуре какого-либо коллектива (объединения) людей». Например: Этот новый тюремный холод, подлый, как уголовная шестерка, разил исподтишка (Гуцко, 2006, 106).

Продуктивность моделей переноса наименования с одного неодушевленного предмета на другой неодушевленный предмет, с неодушевленного предмета на одушевленный можно объяснить тем, что сленг английского и русского языков стремится к снижению оценочного статуса номинируемого референта. «Смысл использования модели переноса «нечеловек – человек» при образовании сленга – снижение статуса того, о чем идет речь. Называя человека именем предмета, сложное электронное устройство – именем примитивного вместилища и т.д., говорящий тем самым выражает их более низкую оценку» (Розина, 1999, 29).

Основным источником ненормативности, оценочности, эмоциональности, интенсивности и экспрессивности сленгизмов является специфика номинации, которая заключается в пейоративности значения слова и содержится в негативных компонентах значения лексем. Пейоративность значения может появляться у слова в процессе продуцирования вторичного значения, а также может заимствоваться у исходного значения слова и передаваться вторичному, ненормативному значению. Первый источник ненормативности, оценочности, эмоциональности, интенсивности и экспрессивности сленговой лексики является самым продуктивным и в английском, и в русском языке. Такие сленгизмы более экспрессивны, так как имеет место контраст между нормативным исходным значением и ненормативным вторичным значением. Второй источник пейоративного значения в результате заимствования у первичного значения лексемы является менее продуктивным в обоих языках.

Семный анализ значений сленгизмов позволяет выявлять семы ненормативности, оценочности и эмоциональности, которые определяют пейоративность и экспрессивность значения лексем. Семы интенсивности (интенсемы негативного признака и деинтенсемы положительного признака) усиливают пейоративную часть значения. Наличие данных сем свидетельствует о высокой степени экспрессивности сленговой лексики.

Так, например, пейоративность исходного значения («гнилой, прогнивший; испорченный, тухлый») сленгового прилагательного rotten передается вторичному, ненормативному значению «отвратительный, неприятный».

Сопоставительный анализ семной структуры нормативного и ненормативного значений позволяет выявить идентичные семы двух значений unpleasant «неприятный», foul «отвратительный», corrupt «испорченный» (от to corrupt – «гнить, разлагаться»), putrid «гнилой, вонючий». Категориальными семами двух значений являются «неприятный», «отвратительный», «испорченный». Наличие большого количества сходных (идентичных и синонимичных) сем негативного характера нормативного и ненормативного значений позволяет сделать вывод о том, что пейоративность вторичного значения была заимствована у первичного значения лексемы rotten.

В основу вторичной номинации положен набор общих сем «неприятный», «отвратительный», «испорченный»: неприятным, отвратительным, испорченным может быть и гнилой (разложившийся, тухлый) предмет и презренный (мерзкий, противный) человек. Литературное значение передает особенности восприятия неодушевленного референта (неприятный запах, вызванный процессом гниения) органами чувств (с помощью обоняния). Ненормативное значение характеризует специфику внутреннего (душевного, умственного) восприятия одушевленного референта, человека (неприятные чувства, вызванные чьим-л. поведением, словами, предметами), через сознание. Подобный перенос наименования неодушевленного предмета на одушевленный является необычным для литературного языка и приводит к появлению ненормативности. Общие семы «неприятный», «отвратительный», «испорченный» имеют негативный характер и обусловливают пейоративность значения. Например: Boy, did I feel rotten. I felt so damn lonesome (Salinger, 2005, 50). – Ох, до чего же мне было плохо! Такая тоска, ужасно (Сэлинджер, 1991, 58).

Оценочные семы отличаются негативным характером: «плохой (характер)», «не доставляющий (удовольствия)», «недружелюбный», «недобродушный», «немилый», «вызывающий отвращение», «нерасположение», «неодобрение», «неприязнь», «недовольство», «отсутствие (уважения)». Семы эмоциональности также являются негативными: «гадкий, противный» (сема объективной оценки «отвратительный» + сема субъективной оценки «омерзительно»), «отвращение» («антипатия» + «явная»), «возмущение» («недовольство» + «негодующее», «плохое отношение» + «постоянно»). Семы ненормативности, оценочности и эмоциональности негативного характера определяют пейоративность значения лексемы. Усилительные семы («чрезвычайно (неприятный)», «очень (отвратительный или плохой)», «слишком (неприятный)») и семы, уменьшающие степень проявления положительных свойств референта («не очень (довольный)», «не слишком (приятный)»), свидетельствуют о высокой степени проявления интенсивности негативного признака и способствуют усилению пейоративной части значения. Пейоративные семы, интенсемы и деинтенсемы придают лексеме экспрессивность, например: I got feeling so lonesome and rotten, I even felt like waking Ackley up (Salinger, 2005, 51). – Мне стало так одиноко, так плохо, что я решил разбудить Экли (Сэлинджер, 1991, 59). В предложении сленгизм rotten «неприятный, отвратительный, гадкий» передает внутреннее состояние героя – его тоску.

Итак, в обоих языках сленгизмы образуются по двум моделям: лексико-семантической и словообразовательной, однако продуктивность их разная. В английском языке наиболее продуктивной моделью является лексико-семантическая, в русском языке – словообразовательные модели. Для английского сленга самой продуктивной разновидностью лексико-семантической модели является перенос наименования с неодушевленного предмета на одушевленный, менее продуктивной – перенос наименования с неодушевленного предмета на неодушевленный, и отсутствуют сленгизмы, образованные по модели переноса наименования с одушевленного предмета на неодушевленный. В русском сленге представлены все модели переноса: самой продуктивной является перенос наименования с неодушевленного предмета на неодушевленный, менее продуктивной – перенос наименования с неодушевленного предмета на одушевленный. Продуктивность данных моделей переноса объясняется тем, что они способствуют снижению качественных характеристик обозначаемых явлений.

Литература:

1. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека [Текст] / Н.Д. Арутюнова. М., 1999.

2. Большой толковый словарь русского языка [Текст] / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 2004.

3. Гуцко, Д. Русскоговорящий [Текст] / Д. Гуцко. М., 2006.

4. Елистратов, В.С. Толковый словарь русского сленга [Текст] / В.С. Елистратов. М., 2007.

5. Малащенко, В.П., Милевская, Т.В., Малащенко, А.И. Русский литературный язык: Учеб. пособие для студентов гуманитарных факультетов вузов и педколледжей [Текст] / В.П. Малащенко, Т.В. Милевская, А.И. Малащенко. Ростов н/Д, 2004.

6. Розина, Р.И. Семантические процессы при образовании жаргона [Текст] / Р.И. Розина // Слова, с которыми мы все встречались. Толковый словарь общего жаргона. М., 1999.

7. Сэлинджер, Д.Д. Над пропастью во ржи. Повести. Рассказы: Пер. с англ. Р. Райт-Ковалевой. [Текст] / Д.Д. Сэлинджер. М., 1991.

8. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English [Текст]. Oxford University Press, 1995.

9. Salinger, J. The Catcher in the Rye [Текст] / J. Salinger. М., 2005.