К.с.н. Ножкина И.А.

Саратовский государственный аграрный университет им. Н.И. Вавилова, Россия

Социально-политические настроения крестьянства в период социалистических преобразований 1920-х гг.

Позиция крестьянства определяла исход социалистических преобразований в 1920-е гг. Его политические настроения, социальное поведение находились в прямой зависимости от социально-экономических процессов.

В деревне существовала до конца 1920-х гг. специфика «двоевластия» в лице сельсоветов, которые представляли диктатуру пролетариата и земельного общества - традиционной власти сельской общины. Община выражала интересы всех полярных слоев крестьянского населения и обладала реальной местной властью. Советы выступали как политический придаток партии, дублировали власть партийных и советских органов. Крестьянская община -«мир» - игнорировала партийно-классовый подход, обладала собственным бюджетом и подчас содержала сельсоветы.

Община была не просто организация, но и элемент массового менталитета. Она существовала и тогда, когда не было никакой внешней силы, которая её к этому понуждала, когда крестьяне были свободны в выборе форм отношений. «Сила общины состояла в стойком сопротивлении любым переменам, в незнании иных форм жизни». Крестьянская община, как замкнутая локальная организация, хранила традиции, ценности и социальные связи.

B 1921 г. центр тяжести всей советской работы был перенесён в деревню, которая стала одной из главных сфер влияния государственной власти. Деструктивное отношение к крестьянству, грубое вмешательство властей, репрессивные действия государства выработали в крестьянском менталитете определённый поведенческий стереотип. Контент-анализ информационных сводок ВЧК показывает, что коэффициент вероятной значимости, выражающий политические настроения крестьян - «настроение крестьян враждебное» имел в 1921г. первое рейтинговое место, «настроение крестьян неудовлетворительное» - второе рейтинговое место. Следует, однако, заметить, что в самих сводках ВЧК отношение крестьян к власти, как правило, отождествлялось с их отношением к коммунистической партии или формы этих отношений непосредственно объединялись, что косвенным образом свидетельствует о новом понимании органами власти своей сущности. «Враждебное» и «неудовлетворительное» отношение крестьян, как характеристика их политических настроений, как отношение не к государству, а к типу власти, на протяжении изучаемого периода то нарастало, то снижалось.

Пик «враждебности» и «неудовлетворительного» отношения крестьян к власти приходился, по нашему мнению, на 1921-1922 гг., здесь он проявлялся в форме открытого и комбинированного (называемого бандитизмом) вооружённого противоборства. В качестве социальной базы крестьянских повстанцев репрессивные органы называли «кулацко-крестьянские» слои, дезертиров (зелёноармейцев)». В центральной России наиболее масштабным движением крестьянства была так называемая «антоновщина», начавшаяся в октябре 1920 г. в Тамбовской губернии и распространившаяся затем на соседние Саратовскую, Пензенскую, Воронежскую губернии и другие регионы.

Современный научный анализ даёт совершенно иную картину
«антоновщины». Крестьяне-повстанцы поддерживались не только сельским
населением, но и отдельными частями Красной Армии. Так, в феврале 1921 г.
эскадрон 16 дивизии 2 конного корпуса армии Миронова в Александровском уезде Ставропольской губернии выступил на защиту крестьян от продразвёрстки. Содержание данного и многих подобных ему документов весьма характерно перемешивает оценку реальных настроений среди крестьянства с политизированной позицией в отношении Советской власти и коммунистического руководства. Крестьянство, с одной стороны, чувствовало себя обманутым («Вот завоевали себе свободу, товарищи, погибнем с голоду»), усматривая главных виновников обмана «в продработниках и вообще в коммунистах», а с другой стороны, «имело туманное представление о Советской власти». Здесь содержится прямое свидетельство о том, что советская власть, сначала поддержанная как «своя», связывалась с «завоёванной свободой», ставит крестьянство на грань - «погибнем с голоду», если действия власти оказываются враждебными, то в этом повинны враги («продработники и все коммунисты»), либо «своя» власть оказалась совсем не тем, что поддержали и установили сами крестьяне.

Необходимо признать, что не все было так просто и однозначно. Дело обстояло гораздо сложнее и интереснее с точки зрения познания эволюции крестьянства. А именно: власти в то время не только сознательно разваливали двор как относительно целостную структуру выживания, но и давали ему возможность воспроизводиться, работать или еще как-то выкручиваться, для того чтобы исправно собирать с дворов налоги и отчитываться перед высоким начальством.

В рассказах о первоначальных контактах с властями, которые приехали создавать колхозы, отчетливо видна неискушенность и простодушие членов семейного двора, не сумевших догадаться о последствиях коллективизации. Но русский человек, как известно, крепок задним умом: "Кабы знать!.." В приведенном ниже отрывке важна именно оценка своих возможных действий, если бы крестьяне заранее предугадали черты колхозного строя. Крестьяне не затеяли бы ни восстания, ни консолидации политических требований, ни снаряжения ходоков в Москву – ничего экстраординарного и вызывающего! Лишь хитрые, "не дурацкие", примитивные организационно-экономические меры предпринял бы крестьянский двор, "кабы он знал..."

- Кабы люди в деревне заранее знали, что будет колхоз, они бы не поджились! Эти, которых потом в Архангельск к черту поугоняли. Тут люди, может, размотали свое добро бы! Спустили бы лишнее-то. Чай, не дураки тут у нас жили. И разбежались бы раньше, и разделились бы по семьям!.. А то ведь он, колхоз, пришел и – раз! два! Всех взнуздали! Прям сразу! (Юг, Атамановка Волгоградской области. Шаронова).

Как отмечает С.И. Савельев, крестьянство в своей массе выражало недовольство общим аграрным курсом в разных формах пассивного сопротивления - антиправительственные разговоры, листовки, фольклорные песни. Нередко беднота отказывалась проводить мероприятия, навязанные властными органами, в том числе направленные против зажиточных хозяев.

Ущерб, нанесенный коллективизацией, не ограничивается разрушением производительных сил – подорвался крестьянский образ жизни, крестьянская мораль, этика и духовность, потенциал науки.

Открытое противостояние крестьян, доходившее до вооружённой борьбы крестьянства и власти, к 1923г. исчерпало себя, крестьянство дистанцировалось от политических проблем, уделяя полное внимание восстановлению хозяйства. Сводки ОГПУ констатировали: «Отношение крестьян... к политвопросам - безразличное. Крестьяне заняты восстановлением своего хозяйства». С 1925 г. политическое сознание крестьян делает новый поворот от индифферентности к активности. Информационные сводки ОГПУ вновь фиксируют эти изменения в политических настроениях и требованиях крестьянства. Недостатки местного управления, усиление партийно-идеологического нажима на деревню крестьяне проецировали на уровень государственной политики. И пытались самостоятельно, по-своему осмыслить сущность советской власти.

Литература:

1. См.: Ахиезер А. С. Россия: Критика исторического опыта. Новосибирск, 1997. С. 361.

2. Виноградский В.Г. Российский крестьянский двор: эволюция повседневного существования //Волга. 1995. № 7. С. 11.

3. См.: Савельев С. И. Раскулачивание: как это было в Нижне-Волжском крае. Саратов, 1994. С. 61.

4. Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы: в 4 т. (Т.1. 1918-1922 гг.). М., 1998. С. 668.