БАКУМЕНКО В.М.

Москва

------------------------------------

ЛЕТОПИСЕЦ ТРАГИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН

До недавнего времени имя Максимилиана Волошина было почти неизвестно ценителям русской поэзии, широкому кругу читателей. О нём писали лишь только искусствоведы, как о мастере акварельного пейзажа и авторе статей по вопросам литературы и изобразительного искусства. И мало кто знал, что это только лишь часть творческого наследия выдающегося поэта, художника, философа, историка, провидца…

Напомним несколько страниц из биографии поэта.

Родился Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин в Киеве 16 мая 1877 года. Его отец Александр Максимович (1838-1881), коллежский советник, умер, когда будущему поэту было всего четыре года. Мать Елена Оттобальдовна Глазер (1850-1923), переводила на русский язык произведения западных писателей. После смерти мужа она приобрела в Коктебеле участок земли, на котором впоследствии возник знаменитый «Дом поэта Волошина», ставший малой родиной и поэтической колыбелью не только самого хозяина, но и целой плеяды блистательных русских поэтов. «Строгий пейзаж Коктебеля воспитывает дух и мысль», – писал Волошин.

Окончив гимназию в Феодосии, Максимилиан Волошин поступил на юридический факультет Московского университета. За свободомыслие его вскоре отчисляют из университета, и он уезжает на строительство Ташкентско-Оренбургской железной дороги. Лучшего университета и не придумать для будущего поэта. Не случайно именно там Волошин и начал писать стихи. Так, под одним из первых его стихотворений написано: 1901 год, Ташкент – Париж. Да, в самом начале ХХ века Волошин едет во Францию и там завершает своё образование. После этого возвращается на Родину и навсегда поселяется Крыму, в своём любимом Коктебеле.

Максимилиан Волошин был из тех русских самородков, которые сами себя создавали, формировали и энциклопедически образовывали. В биографии он написал: «С 5 лет – самостоятельное чтение книг в пределах материнской библиотеки. Уже с этой поры постоянными спутниками становятся Пушкин, Лермонтов и Некрасов, Гоголь и Достоевский и немногим позже – Байрон и Эдгар По». Так что поэт получил классическое литературное образование.

Что касается его становления как художника-живописца, то Волошин тоже сам нам поведал, что в ранние годы не прошёл никакого специального живописного воспитания и не был ни в какой рисовальной школе. Он рассматривал сей факт как большое счастье, ибо это не связало его ни с какими традициями и дало возможность оформить самого себя в более зрелые годы сообразно с сознательными своими устремлениями и методами.

«Оформить самого себя» относится ко всему, что делал в жизни и в искусстве Максимилиан Волошин.

Несмотря на то, что Максимилиан Волошин оставил подробную автобиографию, написанную к 30-летию творческой деятельности, пишущие о поэте до сих пор сочиняют о нём всяческие небылицы. Такое положение вещей не случайно, поскольку время Волошина ещё не пришло в полной мере. Покуда сражаются друг с другом и со своим народом многочисленные партии, не может быть серьёзного и глубокого разговора о художнике, прямо заявившем, что ему ненавистен дух партийности и декларировавшем резко отрицательное отношение ко всякой государственности.

До недавнего времени о позднем периоде творчества Волошина вообще не упоминали. Поэт был подвергнут жесточайшему остракизму ещё до революции. Но когда во время революции и гражданской войны раздался новый голос Волошина, страстно призывающий прекратить усобицу и братоубийственную бойню, от него отвернулись все. Страшная правда насыщенного трагическими катаклизмами времени, яростный свет волошинского гуманизма ослепляли, отпугивали, мешали объективной оценке исторических стихотворений Максимилиана Волошина.

Ещё в 1923 году, в самом начале чудовищной вакханалии по уничтожению русской культуры, М.А. Волошин был подвергнут уничтожающей атаке прессы. Десятки разнузданных выступлений газет и журналов венчала статья некого Д. Таля, с убийственным заголовком: «Контрреволюция в стихах Волошина».

Судьба поэта была предрешена. Волошин мужественно принял «приговор», ибо написал 9 января 1924 года В.В. Вересаеву: «Вижу ясно, что сейчас в русской литературе мне места нет совершенно и следует воздержаться от всяких литературных выступлений на следующее время». Как показала история, «следующее время» растянулось не только до конца жизни поэта, но почти до конца ХХ столетия…

Слава Богу, что отказ Максимилиана Волошина «от всяких литературных выступлений» не был отказом от поэтического творчества. Замечательному поэту помогли устоять и не сломаться и личное мужество, и вера в человека, и патриотический долг перед попавшей в беду Родиной.

Абсолютно прав первый публикатор в «Новом мире» трёх стихотворений Волошина из цикла «Усобицы» А. Лавров, написавший, что нам следует отдать должное искренности, мужеству и силе духа большого художника и гуманиста, сумевшего остаться самим собой

в дни тяжелейших испытаний и стать летописцем своей эпохи. К этому следует добавить, что Максимилиан Волошин жил в Крыму, где трагизм эпохи воспринимался особенно остро и болезненно, где произошёл финал низвержения человека в пучину ненависти, взаимоуничтожения. Поэт же в этом кровавом месиве говорил о вечности духа, вере в человеческое достоинство, всем смертям и разрушению противопоставлял образ неопалимой купины – неумирающей России.

Вызывает глубочайшее уважение и душевная потребность М.А. Волошина всегда, во всех её испытаниях и бедах, оставаться с Родиной, Россией:

Может быть, такой же жребий выну,

Горькая детоубийца – Русь!

И на дне твоих подвалов сгину

Иль в кровавой луже поскользнусь, –

Но твоей Голгофы не покину,

От твоих могил не отрекусь.

Доконает голод или злоба,

Но судьбы не изберу иной:

Умирать, так умирать с тобой –

И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!»

Иначе теперь смотрят и на так называемую политическую инфантильность Максимилиана Волошина, и на то, что «красные» и «белые» были для него на одно лицо, ибо поэт и тут был абсолютно прав. Он уже тогда всё понял и верно оценил своим огромным сердцем гуманиста: русские убивают русских. И эта трагедия, какими бы словесами лукавствия не пытались её объяснять и оправдывать, продолжается поныне…

Восхищает и мужество поэта, открыто не принявшего революцию. У Волошина была своя философия истории, основывающаяся на повторяемости явлений, на неизбежности пессимистического замыкания круга. И всё же поэт свято верил, что «поруганной и нищей» России предстоит долгий и славный путь. Тот же «дух Истории», «сгусток воль» выведет её судьбу на новые рубежи, поможет ей преодолеть разруху и террор, бесчестье и голод. В одной из статей о поэте справедливо говорится, что патриот и гуманист Максимилиан Волошин отдал России плоть и кровь своего творчества, голос своей совести, разделил судьбу своей родины на историческом её переломе со спокойным пониманием мудреца и трепетной бережностью сына, сохранив всеединство любви.

Пишущие о Максимилиане Волошине до сих пор некоторые высказывания поэта трактуют предвзято. В том числе и такое признание: «То, что мне пришлось в зрелые годы пережить русскую революцию, считаю для себя великим счастьем». Чтобы понять глубину и искренность этой мысли, и что речь идёт о счастье поэта-творца, «посетившего сей мир в его минуты роковые», нужно обратить самое пристальное внимание на стихотворения Волошина послереволюционного периода. Ведь трагедия, случившаяся с Россией и русским народом в 1917 году, предоставила поэту уникальный материал для кардинального пересмотра истории. Без потрясений, выпавших на долю горячо любимой поэтом Родины, трудно предположить в творческом наследии Волошина такие шедевры и откровения, озарения и пророческие стихотворения, как «Святая Русь», «Мир», «Китеж», «Дикое поле» и «Неопалимая купина», «Террор» и «Дом поэта», поэма «Россия» и многие другие произведения, поистине написанные кровью сердца.

Так получилось в творческой судьбе М.А. Волошина, что последним его произведением оказалось стихотворение «Владимирская Богоматерь». Оно было создано в начале весны 1929 года, а в декабре того же года Максимилиан Александрович перенёс инсульт. После частичного выздоровления в оставшиеся ему три неполные года жизни он писал (или диктовал, когда уж совсем плохо себя чувствовал) мемуарную прозу.

Трудно представить более впечатляющий финал замечательной поэтической жизни, чем создание такого прекрасного стихотворения. Оно опубликовано совсем недавно, и широким читательским кругам мало известно.

Предыстория создания этого стихотворения такова.

Максимилиан Александрович Волошин впервые увидел легендарную икону весной 1924 года в Историческом музее в Москве. По воспоминаниям племянницы Волошина, он приходил «на свидание с иконой» несколько дней подряд, проводя по несколько часов перед Ликом Владимирской Богоматери. С весны 1925 года фоторепродукция иконы стояла на рабочем столе поэта, писавшего в одном из писем: «Все эти дни живу в сиянии

этого изумительного лица».

Вероятно, вдохновило на создание этого стихотворения знакомство М.А. Волошина

с монографией известного искусствоведа и реставратора А.И. Анисимова «Владимирская икона Божией Матери», вышедшая в Праге на русском и английском языках в 1928 году.

Икона «Владимирская Богоматерь» была написана в начале ХII века в Константинополе.

Из Византии она была привезена в Киев, а оттуда князь Андрей Боголюбский привёз её в Успенский Собор Владимира. Икона была объявлена чудотворной после того, как войско Тамерлана, двигавшееся на Москву, внезапно повернуло назад. Это произошло в тот день, когда икона была привезена из Владимира в Москву.

С той поры много чудес являла Владимирская Богоматерь в дни самых тяжёлых испытаний для русской земли и русского народа. Именно Максимилиан Александрович Волошин нашёл такое трогательное поэтическое название любимой иконе; «Матушка Владимирская». Так мог сказать только великий поэт!