Мудрак Е.И.

Днепропетровский национальный университет

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ГЕНЕЗИС ФЕМИНИСТСКОЙ ТЕМЫ В ТВОРЧЕСТВЕ В. ВУЛФ

Важным аспектом художественного поиска В. Вулф 1930х гг., который на рубеже ХХ – ХХI cт. все чаще привлекает внимание исследователей (П. Кои, Г. Ли, Л. Маркус, М. Кади-Кин, Н. Блек, Б. Силвер, Дж. Бриггс, Дж. Голдман), оказывается интерес писательницы к вопросам и проблемам, связанным с образом женщины в искусстве и социуме. Тема феминизма активно входит в творчество романистки с конца 1920х гг. и, безусловно, оказывается значимой для прочтения итоговых произведений В. Вулф. Феминистская литературная критика (Э.Шоуэлтер, Т.Мои, Дж.Маркус, Х.Сиксоу, Р.Боулби), заново открывшая художественную и публицистическую прозу В. Вулф в 1970 – 1980е гг., сделала многие произведения писательницы хрестоматийными. Однако и литературоведы (Г. Ли, Дж. Бриггс, С. Селлерс, Л. Маркус, С. Рои), не столь ориентировавшиеся на достижения и открытия феминистского критицизма, осознавали внутреннее единство художественного пространства текстов В. Вулф и невозможность поместить какие-либо из сочинений писательницы за его пределы. В 1930-е гг. В. Вулф, как полагают специалисты, предпринимает ревизию устоявшихся стереотипов восприятия женской прозы и становится учредителем нового литературного канона, исследуя в своем позднем творчестве особенности женского психотипа и феминной ментальности.

Появившиеся во второй половине ХХ ст. новые феминистские подходы к творчеству В.Вулф (Дж.Маркус, Л.Маркус, Дж.Голдман, Дж.Бриггс, К.Фроула), акцентировали развитие и исследование в прозе романистки ведущих концепций гендерной критики (женское письмо, особая повествовательная стратегия включающая в себя множественность пишущего «я», субъективность восприятия). Специалисты стали более внимательны к голосу самой В.Вулф, звучащему со страниц ее дневников, мемуаров и писем. Сегодня художественные и эссеистические работы В.Вулф становятся неотъемлемой частью острой внутренней полемики феминизма, дискуссии «реалистов» и «модернистов», проблемы эволюции женской литературной традиции и формирования нового художественного языка, вопросов феминистского использования концепта «андрогинности», гендерной перспективы и различных «точек зрения».

Л. Маркус (2000) отмечает, что литературный и культурный поворот В. Вулф к социальности, ее обращение к роли женщины, ее месту в национальной истории (эссе «Профессии для женщин», «Женщины и художественная проза», «Своя комната», «Три гинеи»), не был воспринят и в полной мере оценен современниками: даже ближайшее окружение писательницы, ее друзья и единомышленники (Л. Вулф, Э. М. Форстер, К. Белл), видевшие в ней гениального писателя-экспериментатора, рано осознавшие уникальность ее модернистской прозы, не приняли те эстетические задачи, которые ставила перед собой романистка в начале новой декады, часто, рассматривая ее увлечение феминизмом как отступление от высших форм творчества и социальную ангажированность художника. Сама В. Вулф остро ощущала атмосферу современности, востребованности свежего исторического взгляда, иного поэтического языка, способного отразить неумолимость движения времени и хода истории, синтезировать в себе форму искусства и «документированной культуры», «сырого факта» действительности. В. Вулф по-своему включается в обсуждение, актуальной в тот период темы женской эмансипации и женского авторства, предпосылкой к которой явился феномен английского модернизма с его открытием множественности «я» и субъективности индивидуального восприятия. Наряду с Дж. Джойсом и Д. Г. Лоренсом, она предлагает собственный вариант женского сознания, характеризуя его как совершенно иной тип видения, особую перспективу, отличную от традиционной маскулинной точки зрения, обладающей другими значащими концептами и собственными архетипами.

Новое образное модернистское понимание истории через символы и концепты традиций и культуры прошлого, которое предлагает В. Вулф в своих итоговых романах («Годы», 1938 и «Между актов», 1941), становится своеобразным ответом писательницы молодым литераторам 1930-х гг. (Дж. Леману, У. Х. Одену, Л. МакНису, С. Спендеру), упрекающим предшественников-модернистов (В. Вулф, Дж. Джойса, Т. С. Элиота, Д. Г. Лоренса) в политической пассивности. Писательница вступает в диалог не только с традицией и современниками, но и с собственной прозой 1920-х гг. – следующее десятилетие оказывается для В.Вулф прологом к новой творческой стадии, характеризующейся иным ощущением времени и пониманием собственной идентичности, неутихающим стремлением к коренному преображению реальности, уже однажды перевоссозданной модернистами («Я вынуждена разбивать все шаблоны…»). Бунт писательницы против вновь обозначившегося канона теперь оказывается ближе авангардистской эстетике, актуализируя обращение В. Вулф к феминизму, волновавшим ее социальным вопросам и теме творческой реализации художника. В своих многочисленных эссе («Женщины и художественная проза», 1929; «Своя комната», 1929; «Профессии для женщин», 1931; «Три гинеи», 1938 и др.) и романах («Орландо», 1928; «Волны», 1931; «Годы», 1937; «Между актов», 1941) В. Вулф рефлектирует над феноменом женского нарратива и предугадывает становление в английском искусстве отдельной линии женской литературно- критической традиции.

В последних произведениях («Годы», «Между актов») писательница стремится сохранить важные для ее раннего творчества поэтические формы, обретающие в ее поздней прозе уникальную мифопоэтическую подсветку: феминное сознание, воссозданное В.Вулф в итоговом романе «Между актов», вбирает в себя спектр женских образов – неуемное креативное начало, воплощенное в облике мисс Ла Троуб, фигуру женщины-матери (Айза Оливер) и женщины-богини, хранительницы рода (Люси Суизин), обладающих собственной историей и особой созидательной целостностью.