Филологические науки/2. Риторика и стилистика

К.филол.н. Максютенко Е. В.

Днепропетровский национальный университет им. Олеся Гончара, Украина

Эстетический комплекс (авто)биографизма

в литературоведческих работах о Л.Стерне

Если в XIX ст. у первых создателей биографий скорее вызывает неприязнь ряд скандальных эпизодов из личной жизни Лоренса Стерна, невозможность объединения священнического сана и светских форм поведения, проявлений свободолюбивого образа жизни (отсутствие взаимопонимания с матерью, сестрой, непостоянство в браке, измены, незаконнорожденные дети), то второе поколение литературных критиков, принадлежащих уже ХХ ст. (У. Кросс, 1909; Л. Хартли, 1943; Т. Йоселофф, 1945; У. Коннели, 1958; Г. Флюшер, 1961; Д. Томпсон, 1972; А. Кэш, 1975, 1986 и др.), уходит от категоричности тона и однозначности приговора, выносимого автору «Тристрама Шенди» и «Сентиментального путешествия». Этот этап представляет собою более гибкую, диалектичную попытку осмысления темы биографизма, соотнесенную с литературным «транспонированием» (М. Медарич) обстоятельств фактической судьбы Стерна в смысловой ряд созданных им произведений, в которых, как констатируют исследователи, во многом оказывается учтена модель биографического, мемуарного жанра либо стилизация под нее. Принимая во внимание мнения современников писателя и иногда опираясь на свидетельства самого Стерна, утверждавшего, что «Тристрам Шенди» – это его автопортрет [2, с. 132], специалисты рассматривают тексты «Тристрама...» и «Сентиментального путешествия» через перспективу поэтики биографизма, и на протяжении ХХ столетия интерес литературоведов к этому аспекту стерновских романов не только не уходит, но, углубляясь, приобретает бóльшую научную обоснованность.

Уже в ХХ ст. биографами постепенно конкретизируются и уточняются многие событийные пласты судьбы Стерна (ранний йоркширский период, связанный с проповеднической деятельностью, увлечением политической журналистикой; сентиментально-мелодраматическая история взаимоотношений Стерна с Элизой Дрейпер), окончательно оформляется канон его художественной прозы и рядом критиков (У. Кросс, У. Коннели, А. Кэш и др.) будет заявлена проблема автобиографизма прозы Стерна как сознательного совмещения образа жизни и творчества в единой эстетической программе «творческой» биографии. Исследователи (У. Кросс, Т. Йоселофф, Л. Хартли,
А. Кэш и др.) не только указывают на события жизни Стерна, которые, литературно преображенные, вошли в художественный строй «Тристрама Шенди» и «Сентиментального путешествия» (драматические обстоятельства размолвки с дядей, нашедшие отражение в сюжетной линии пастора Йорика, воспоминания о встречах и общении с дружеским кругом “Demoniacs”, послужившие материалом анекдотических происшествий в Шенди-холле, любовные интриги, впечатления Стерна от поездок во Францию в 1762–64 и 1765–66 гг. и др.), но также поставят вопрос о том, как созданные им произведения, реализующие метафору шутовского «шендианского» мироощущения, ставшего знаком авторского стиля, оказали воздействие на поведенческие установки писателя в социуме, и увидят в Стерне одного из первых английских художников эпохи, который участвовал в создании собственной публичной биографии. Основанием для восприятия романов Стерна в автобиографическом ключе, по мнению литературных критиков, служит осознанное стремление к игровому схождению реального автора, автора-повествователя и героя в «Тристраме Шенди» и «Сентиментальном путешествии», широкое использование Стерном в повседневной жизни биографических масок его литературных двойников, Тристрама и Йорика (чьими именами он часто подписывал послания, адресованные своим друзьям и близким, и поэтому в журнальной периодике эпохи Стерна нередко называли «шутником Йориком» либо «кавалером Шенди»). Однако несмотря на то, что многие специалисты признают наличие (авто)биографического кода в книгах Стерна, все же, как предупреждает один из авторитетных биографов писателя, У. Кросс, остается открытым и вряд ли когда-либо получит окончательное решение вопрос о мере и пределах тождества фактического и эстетического планов авторской репрезентации в «Тристраме Шенди» и «Сентиментальном путешествии», и, вероятно, необходимо помнить о том, что через биографическую составляющую исчерпать смысл произведений Стерна едва ли возможно [3, p. viii].

Исследователи кануна XXI ст. (Дж. А. Стивенсон, 1994, Ф. Доногью, 1996;
А. Кемпбелл Росс, 2001; Л. Алябьева, 2004 и др.) [4–6] идут в русле тех тенденций в литературоведении рубежа ХХ–XXI ст., которые связаны с «возвращением» категории «биографического» автора (Ш. Берк, Э. Беннетт), оказывающейся важной интерпретантой содержательно-смыслового плана произведения, и осознанно занимаются научной разработкой этой темы. Новая стадия ее осмысления связана с изменением отношения к биографическому аспекту проблемы авторства, когда, не оспаривая возможности проецирования фактических событий жизни Стерна на тематику его произведений, специалисты также учитывают важность историко-культурной перспективы эпохи, где набирают силу процессы профессионализации писателей и возникают особые стратегии отношения успешного автора с читательской публикой. И тогда оценивают творческую биографию Стерна через идею биографической легенды, создаваемой самим писателем, а также указывают на мифологизацию стерновского образа, возникающую как следствие ощутимого схождения литературного текста и личности автора. Исследователи упоминают о сознательном выборе Стерном особой писательской модели поведения, нацеленной на публичный резонанс, театрально-игровую форму позиционирования себя через сюжетную модель созданных им произведений, когда реальный автор «Тристрама Шенди», по остроумному замечанию
А. Кемпбелла Росса, воспринимался современниками как своеобразный «литературный герой своей книги, точнее, неразделимая пара героев, т.к., обретя зависимость от читателей, в жизни он исполнял роль то шутливого, остроумного Тристрама, то добросердечного пастора Йорика» [5, р. 6]. Известно, что после выхода в свет первых книг «Тристрама Шенди» лондонские журналы содержали не только отклики на экстравагантное сочинение Стерна, но и биографические очерки о его авторе, ставшем «первой литературной знаменитостью Англии», о которой, по словам У. Кросса, «читатели хотели знать, как он живет, выглядит, что говорит...» [3, р. 204]. При этом и в сознании широкой публики, и в среде образованных читателей, литераторов, критиков Стерн был почти неотделим от своих героев, Тристрама и Йорика. И поэтому когда в новом, быстро обретшем популярность журнале “Royal Female Magazine” (1760) появилась краткая биография Стерна, подписанная именем литературного поденщика Дж. Хилла, представляющая миру известного автора в образе Йорика, знакомые Стерна сразу же догадались, что подлинным сочинителем, вероятнее всего, является сам создатель «Тристрама Шенди» [5, р. 6].

По убеждению историков литературы (Ф. Доногью, А. Кемпбелл Росс,
Л. Алябьева), несмотря на положение «новичка в поисках славы», Стерн жестко просчитывал шаги к успеху на литературном рынке Лондона. И резонансное появление «Тристрама Шенди», и последовавшая за этим публикация двух томов проповедей, которые в «великий век издания проповедей» [5, р. 227] были одной из наиболее модных, востребованных форм чтения для массовой аудитории, носили ярко выраженный публичный характер и были «отрежиссированы» Стерном. Биографы писателя (У. Кросс, А. Кэш,
А. Кемпбелл Росс, Ф. Доногью, Дж. А. Стивенсон и др.) видят в этой продуманной поведенческой установке Стерна форму воплощения своей индивидуальной программы. В мемуарах, обширной переписке, содержащей комментарии к его знаменитым сочинениям, в «культурно значимых»
(Д. Магомедова) поступках [1, c. 11], имевших социальный резонанс, рождающих анекдоты, скандальные слухи вокруг его имени, Стерн по-своему откликается на один из наиболее резонансных вопросов эпохи: «Что означает быть Автором?» [5, р. 218] и как бы создает игровой метатекст собственной прозы. Проблема сближения творчества и биографии, реализованная Стерном, рассматривается исследователями в контексте становления феномена «жизнетворчества», возникающего в ситуации исчерпанности традиционалистской эпохи и движения к романтизму. Поэтому поэтическая «формула» «олитературенного» образа Стерна, выведенная самим писателем и домысливаемая его современниками, читателями, а затем и литераторами последующих эпох, почитателями его таланта, станет концептуальным основанием стернианства и позднее носителями романтической эстетики будет узаконена как эмблема романтического авторства.

Литература:

1. Магомедова Д. Автобиографический миф / Д. Магомедова // Поэтика : словарь актуальных терминов и понятий / [гл. ред. Н. Тамарченко]. –
М. : Издательство Кулагиной; Intrada, 2008. – С. 10–11.

2. Стерн Л. Сентиментальное путешествие : [роман]. Воспоминания. Письма. Дневник для Элизы / Лоренс Стерн ; пер. с англ.
А. Франковского. – С.Пб. ; М. : Российская государственная библиотека, Летний сад, Наталис, 2000. – 319 с.

3. Cross W. The Life and Times of Laurence Sterne / Wilbur Cross. – N.Y. : The Mason-Henry Press, 1909. – 556 p.

4. Donoghue F. “I wrote not to be fed but to be famous” : Laurence Sterne /
F. Donoghue // The Fame-Machine : Book Reviewing and Eighteenth-Century Literary Careers / Frank Donoghue. – Stanford : Stanford University Press, 1996. – P. 56–85.

5. Ross I. C. Laurence Sterne : A Life / Ian Campbell Ross. – Oxford : Oxford University Press, 2001. – 498 p.

6. Stevenson J. A. Sterne : Comedian and Experimental Novelist /
J. A. Stevenson // The Columbia History of the British Novel / [ed. by
J. Richetti]. – N.Y. : Columbia University Press, 1994. – P. 154–179.