Д.и.н. Бодрова Е.В., Д.и.н. Гусарова М.Н.

Московский государственный университет приборостроения и информатики, Россия

Ценностная трансформация студентов вузов в постсоветский период отечественной истории

Студенческая молодежь современной России – динамично развивающаяся социальная группа, которая в последние годы значительно выросла в количественном отношении. Об этом свидетельствует официальная статистика, согласно которой численность учащихся высших учебных заведений (включая все формы обучения, государственные и негосударственные вузы) в период с 1995 г. по 2007 гг. увеличилась с 2790,7 тыс.чел. до 7309,8 тыс.чел. соответственно [8,C.255]. Число студентов вузов на 10 тыс. человек населения в 2006 г. было почти в четыре раза больше чем, в 1989 г.: 179 чел. и 700 чел. соответственно [6, С.34].

В функционировании российской высшей школы в последнее десятилетие ХХ в. столкнулись взаимоисключающие друг друга процессы: с одной стороны - это стремление удовлетворить потребности экономики в новых «рыночных» специалистах, ориентация на интеграцию в мировое образовательное пространство; с другой - усиление коммерческой составляющей во внутренней и внешней политике вуза, в мотивации трудовой деятельности профессорско-преподавательского состава, вынужденного забросить науку, повышение квалификации, воспитательную работу ради дополнительного заработка. На фоне значительного роста учреждений высшего профессионального образования происходило неуклонное снижение качества подготовки выпускников и увеличение разрыва между набором знаний, получаемых студентами (по очень широкому спектру специальностей), и требованиями, предъявляемыми к выпускникам работодателями [2, С.50-64].

В 1992-1993 годах «качественное образование» как фактор успеха было отодвинуто студентами, опрошенными в МАИ и МГУ, на пятое место. На передний план, вслед за связями, «блатом», чаще всего выходил показатель «предприимчивость, находчивость», а также «везение, удачное стечение обстоятельств». Анализируя подобную конфигурацию приоритетов, социологи тогда отмечали, что формируется тип энергичного, предприимчивого авантюриста («авось повезет»), надеющегося не столько на свои собственные силы («трудолюбие, качественное образование»), сколько «на связи» [12, С.67; 13, С.175].

В середине 1990-х наметились явно благоприятные сдвиги в пользу достиженческих мотивов и факторов. Так, в исследовании «Московский студент-1995» качественное образование, хотя и не смогло потеснить с первого места связи, но все же заняло второе место. Было зафиксировано продвижение вперед по таким показателям, как «трудолюбие» и «перспективная специальность» и откат назад с 4-5 на 7-е место авантюристически-фаталистических «везения» и «удачного стечения обстоятельств». Благоприятные подвижки объясняются произошедшими в стране социальными изменениями. Это был период, в котором еще не «поделенный» рынок и не занятые «ниши» давали уверенность в честной конкуренции, в возможности самореализации.

В то же время жизнеутверждающее, оптимистическое настроение в середине 1990-х гг. было характерно только для 40,7% студенческой молодежи. Студенты, которые уверенно смотрели в будущее, тогда составляли почти столько же, сколько и те, кто «смотрит спокойно, но без особых надежд» (36,4%) [12, С.10].

Во второй половине 1990-х гг. в стране начали развиваться иные тенденции: произошло сращивание власти и олигархов; преступность активно стала влиять на конкуренцию, политику; процветала коррупция; рынок оказался закрытым для новых умных и инициативных людей и т. д. Ценностные ориентации молодежи подверглись очередной трансформации. Особенно это проявилось в оценке значимости труда: интересная работа по ценности в опросах молодых россиян присутствовала только на четвертом месте [11, С.133].

По сравнению с 1995 г. был отмечен рост всех недостиженческих факторов индивидуального развития и успеха и снижение показателей, требующих личных и, прежде всего, образовательных усилий человека. В частности, резко снизился (почти на треть) показатель − «качественное образование»: с 43,4% в 1995 г. до 34,7% в 2000 г.[12, С.68].

В тоже время, как показало исследование, молодое поколение гораздо быстрее адаптировалось к новым социальным условиям. Во всех волнах мониторинга у молодежи социальное самочувствие было лучше, чем у людей среднего возраста и тем более старшего поколения. Так, в 1995 г. 85,8% опрошенных студентов, по их собственной оценке, были или полностью довольны своей социальной ситуацией, или стремились приспособиться к ней, или устранились от осмысления непростых проблем [12, С.10].

К 2000 г. социологи вынуждены были констатировать: моральный облик молодежи на рубеже веков существенно деформирован. Она считает нормальными крайний эгоизм, меркантилизм, готова не только пренебречь моральными нормами, но и законом [12, С.75]. В социологическом портрете московского студента 2000 г. присутствуют две основные компоненты: 1) повышенная ориентация на проблемы материального благосостояния; 2) примирительная позиция к искаженным, деформированным с морально-нравственной точки зрения, сторонам общественной жизни. Молодежь смирились с коррупцией и фактической недееспособностью правоохранительной и судебной систем; не видит ничего особенного в уклонении от налогов, платных услугах в высшей школе, в сниженной мотивации деятельности преподавателей. Размывание таких пороговых категорий как «добро» и «зло», «порядочность» и «непорядочность», «правда и ложь», «честность» и «нечестность», «открытость» и «скрытность» явилось следствием деструктивных процессов в экономике, деградации социальной, научной, образовательной и культурной сфер, беспрецедентной социальной дифференциации в российском обществе, разрушения прежней картины мира и неукорененности нового «рыночного» мировосприятия.

Кроме того в целом разрушенной оказалась система воспитания: исчез институт кураторов, постоянная, регулярная работа была заменена отдельными культурно-массовыми мероприятиями уровня «Мисс того или иного вуза». Утратили свою ценностнообразующую и социализирующую функцию дисциплины социально-гуманитарного блока, несмотря на пересмотр и расширение его предметного перечня в свете начавшейся гуманизации и гуманитаризации высшего технического образования. Глубокие изменения (отказ от идеологизированной парадигмы, значительное расширение преподаваемых дисциплин, ориентация на свободное, многоаспектное развитие личности обучающегося) в области обновления гуманитарных наук, обусловленные введением государственных образовательных стандартов первого и второго поколений, осуществлялись хаотично, при отсутствии разработанной государственной концепции российского образования вообще, обществоведческого в частности, без достаточного финансирования и обеспечения качественной учебной продукцией, при фактическом отказе от системы переподготовки и повышения квалификации преподавателей. Сложившаяся в российском техническом вузе система общегуманитарного образования оказалась в недостаточной степени направленной на процесс духовно-нравственного, общекультурного и профессионального воспитания будущих инженеров.

Студенчество начала XXI в. - это уже постсоветское поколение юношей и девушек, в 2008-2009 гг. вузовские аудитории заполнили те, кто и родился и вырос в современной России.

Исследователи полагают, что, не смотря на массовую тотальную пропаганду ценностей потребительского общества, молодые возрастные категории граждан по-прежнему в числе базовых ценностных ориентаций имеют стремление к получению высшего образования [6, С.34-35]. В тоже время, как свидетельствуют данные социологического опроса, проведенного в 2007 г. среди студентов ряда технических вузов Москвы и Санкт-Петербурга, 25% респондентов определили ценность высшего образования не в получении профессии, а в статусе человека с высшем образованием, 45.4% − в получении профессии, обеспечивающей материальный достаток, 26,4% − в саморазвитии и самореализации личности, 3,1% − в возможности приносить пользу обществу. Студентов трех крупнейших вузов Сахалинской области высшее образование привлекает, в первую очередь, возможностью «приобрести необходимые для профессиональной деятельности знания» (72,5%), «раскрыть свои интеллектуальные качества, расширить свой кругозор» (60,6%), «получить диплом о высшем образовании (корочку)» (59,6%). Это говорит об интеллектуально-прагматической мотивации студенчества к своему образованию в вузе, результатом которого должны быть как объективные (диплом) так и субъективные (конкретные знания) показатели, в совокупности дающие определенные конкурентные преимущества на рынке труда [3, С.107].

Для современных подростков более предпочтительными остаются профессии экономистов и управленцев. Так, в 2003 г. выпуск специалистов по этим направлениям составил 248,2 тыс. человек [8, С.263], в 2007 г. - 349 тыс. чел., 2008 г. - 359,7 тыс. чел., 2009 г. - 374,9 тыс. чел. [9]. В то же время, как показывает исследование, растет популярность инженерных специальностей. Статистические данные свидетельствуют о росте выпуска специалистов по направлениям в области техники и технологии в 2000-е годы [9].

Изменилось само понятие престижности в глазах молодежи. Если в прошлом десятилетии престижность определялась, как правило, возможностью получения высоких доходов, то в настоящее время престиж все больше ассоциируется со словами «профессионализм» и «власть». Так, число тех, кто среди престижных профессий упомянул работу в области государственной власти, возросло за 1997-2007 годы с 10 до 17%. На 26% снизилось число тех, кто выбрал среди наиболее престижных профессий специальности в области юриспруденции или финансового сектора. Примечательно, что в числе названных престижных профессий оказались ученые и программисты [7].

Вместе с тем, сложившийся и сохраняющийся по настоящее время перекос в профессиональных предпочтениях молодых россиян - явление закономерное. Во-первых, фактическая деиндустриализация отечественной промышленности в 1990-е годы, ее нынешняя слабая инновационная восприимчивость, кризисная ситуация в сфере исследований и разработок, высшего технического образования, обусловили невостребованность и «ненужность» профессии инженера. Расширяющееся в России «отверточное», а не высокотехнологичное производство просто не нуждается в таких специалистах. Во-вторых, процесс обучения в современном российском техническом вузе предполагает только трансляцию знаний, обретение студентами определенных навыков и умений, но не формирование у будущих специалистов необходимой инженерной культуры, одним из компонентов которой является осознание принадлежности ее носителей к особой профессии, социально значимой и общественно полезной. В-третьих, молодое поколение ориентируется на успех, который в его понимании - это, прежде всего, высокий доход, карьерные перспективы и власть, но не внутренняя самореализация. И потому молодежь стремится в «рыночные» профессии, хотя и осознает особую социальную значимость профессии врача, ученого, инженера, творческого работника.

Правомерно констатировать две сложившиеся позиции среди исследователей. Одни авторы полагают, что современные молодые люди разделяют ценности западного общества. Для них характерны индивидуализм, прагматизм, ориентация на самостоятельность, инициативность в деятельности, − и это, по мнению исследователей, является залогом успешности реформ по развитию рыночной экономики [10, С.106-117]. Другие − фиксируют недостаточность развития указанных выше ценностей в сознании студенчества, и причину этого видят либо в недостаточной реформаторской деятельности правительства, либо в недостаточно ориентированном на означенные ценности образовании [4,5]. На наш взгляд, правы и те, и другие. Собственная ценностная модель еще не сложилась, западная выглядит весьма привлекательной. Современную прагматичную, целеустремленную и активную российскую молодежь она вполне устраивает. Но, в то же время, в силу противоречивости российской общественной системы, отсутствия в стране гражданского общества, снижения у молодого поколения уровня общей культуры и образованности, нравственной деструкции, западные ценности приобретают самобытный, деформированный характер. В итоге, активность соседствует с инертностью, целеустремленность с безынициативностью, ориентация на самостоятельность с желанием сбросить с себя любую ответственность, индивидуализм подменяется гипертрофированным эгоцентризмом и стремлением использовать общество в достижении собственных целей, а не быть ему полезным. Выравнивание ценностных траекторий сможет обеспечить, только непротиворечивое развитие всей образовательной сферы в целом, обусловленное последовательной государственной политикой.

Таким образом, жизненное самоопределение студенческой молодежи в настоящее время находится в процессе становления и формируется под влиянием двух основных разнонаправленных факторов: студенческо-социокультурной среды и образовательного процесса. Последний направлен, в большей степени на обучение, в ходе которого учащиеся получают не столько профессиональные знания и умения, сколько улучшают свои коммуникативные навыки в общении. Общественному воспитанию молодежи препятствует противоречие между его просоциальным, нравственным характером и антисоциальным характером современного российского неокапитализма с его деформированным, сверхмонополизированным рынком, управляемой демократией, высокой степенью социальной поляризации, коррумпированностью политических и экономических элит, безответственностью чиновников, недееспособностью правоохранительной и судебной системы, стагнацией реформирования в сфере науки и образования, отсутствием современной идеологии социального целепологания, нравственной деструкцией культурной сферы, инфраструктуры досуга и средств массовой информации, фактическим отрицанием толерантности и ростом ксенофобии. По мнению социологов, Россия становится страной со сниженным уровнем социальной мобильности, а неравенство приобретает особенно застойный – не классовый, а корпоративно-кастовый характер [1].

Очевидно, что социальные противоречия российского общества не только соответствующим образом воздействуют на атмосферу нравственности, духовности, но - главное - прекрасно фиксируются в сознании молодого поколения, готового принять мир таким, какой он есть, приспособиться, адаптироваться к нему и не пытаться его изменить.

Литература:

1. Андреев А.Л. Социальные противоречия российского общества. [Электронный ресурс]. // Фонд исторической перспективы. Официальный сайт. URL: http://www.perspektivy.info/rus/nashe/socialnye_protivorechiya_rossiiyskogo_obschestva.htm (дата обращения 12.12. 2009 г.).

2. Егоршин А.П. Перспективы развития образования в России в XXI веке//Университетское управление. 2000. №4 (15).

3. Живага А.Ю. Особенности профессиональных ориентаций студенческой молодежи (на материалах Сахалинской области). Дис … канд.социол.наук. М., 2008.

4. Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком: развитие России с точки зрения мировых цивилизаций. М., 1998.

5. Лапкин В., Пантин В. Русский порядок. // Полис. 1997.№3.

6. Левашов В.К. Интеллектуальный потенциал общества: социологическое измерение и прогнозирование. // Социс. 2008.№12.

7. Молодежь новой России: образ жизни и ценностные приоритеты. [Электронный ресурс]. // URL: http://www.perspektivy.info/rus/demo/molodezh_novoiy_rossii_obraz_zhizni_i_cennostnye_prioritety__2009-3-30-24-13.htm (дата обращения 10.01. 2010 г.).

8. Российский статистический ежегодник. М., 2007.

9. Российский статистический ежегодник. М., 2010.

10. Сибирев В.А., Головин Н.А. Штрихи к портрету молодого поколения 90-х годов. // Социс.1998.№3.

11. Чередниченко Г.А. Молодежь России: Социальные ориентации и жизненные пути. Опыт социологического анализа. СПБ, 2004.

12. Эфендиев А.Г., Иванова М.А. Московский студент- 2000.М., 2001.

13. Эфендиев А.Г., Кондрашова М.В. Московское студенчество 1995-2000 гг.: социальная ситуация, тенденции, перспективы. // Мир России. 2004.№1.