Горевой Евгений Дмитриевич, к.ю.н.

доцент кафедры Гражданского права Юго-Западного государственного университета (г. Курск)

СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА в механизме гражданско-правового регулирования общественных отношений

Гражданское право привлекает повышенное внимание ученых и практиков не случайно, поскольку именно сегодня происходит становление и укрепление правовой системы современной России. Распространенность, проникновение имущественно-стоимостных и личных неимущественных отношений практически во все сферы жизни общества обусловливает масштабные последствия любых принимаемых решений, что накладывают на цивилистов особую ответственность. В этих условиях хотелось бы еще раз вернуться к вопросу о воздействии актов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ на гражданско-правовое регулирование общественных отношений.

Этот вопрос особенно интересно рассмотреть на примере гражданского права, поскольку в правовом регулировании именно этой отрасли отечественного права наиболее ярко проявляются все предпосылки для предельно широкого судебного толкования, переходящего порой в правотворчество: во-первых, усложнение и появление не известных закону общественных отношений, то есть пробельность законодательства, во-вторых – сложность применения статичного закона к постоянно изменяющимся отношениям субъектов права в связи с его общими и неоднозначно трактуемыми формулировками, и, наконец, в-третьих, «война законов», то есть коллизии в праве.

Устанавливая нормы гражданского права, законодатель стремится достичь такой степени их всеобщности, которая обеспечит возможность применения этих норм в условиях постоянного развития общественных отношений по поводу материальных и иных благ. В значительной мере именно вследствие этого в законе возникают пробелы и коллизии. Столкнувшись в конкретном гражданском деле с неоднозначно трактуемой нормой права, ее отсутствием или коллизией, все правоприменители, и в первую очередь, суды, неизбежно обращаются к судебной практике.

В специальной литературе судебная практика часто рассматривается в «узком» и в «широком» смыслах: в узком – как синоним судебной деятельности, в широком – как выработанные в ходе судебной деятельности правовые положения, определения – дефиниции, правила, указания, обладающие определенной степенью обобщенности, общепризнанности и обязательности [12, с. 11]. Иначе говоря, судебная практика в «широком» смысле представляет собой принятый большинством судов при осуществлении правосудия способ решения похожих ситуаций, то есть возникает в результате правоприменительной деятельности тех же судов. Именно в таком смысле практика нами и рассматривается.

В дореволюционном праве вопрос о судебной практике как источнике права решался, в основном, положительно. Так, Е.Н. Трубецкой указывал, что судебная практика фактически является источником права, ссылаясь на положения Судебных уставов 1864 г., в которых «впервые предписывалось суду не останавливать решения под предлогом неясности, неполноты или противоречия существующих законов, а разрешать непредвиденные законом случаи на основании общего разума всего законодательства» [13, с. 132]. Позднее, в рамках нормативистского подхода в советский период судебная практика рассматривалась преимущественно через призму толкования закона и признавалась имеющей обязательную силу для судов и других должностных лиц постольку, поскольку ее имеет сам трактуемый закон [10, с. 54-55]. Надо сказать, что такая позиция, конечно, внутренне противоречива, что очень верно подметил Р. Давид, писавший: «Если спросить советского юриста, какова роль судебной практики в Советском Союзе, он убежденно ответит, что эта роль значительна. Если же спросить его, является ли судебная практика источником права, то последует незамедлительный и четкий отрицательный ответ» [6, с. 170].

Суть доктрины судебного прецедента в ее классическом понимании состоит в том, что судебное дело необходимо решать так же, как оно рассматривалось и разрешалось в прошлом, однако при этом судьи не просто обращаются к ранее вынесенным решениям как к руководству по делу, а обязан применить правовые нормы, заключенные в решениях в той трактовке, которая дана им этим решением [14, с. 182-188].

Сегодня все больше исследователей указывают на фактическое применение в российской правовой системе судебной практики (прецедента) как источника права [4, с. X; 7, с. 378; 8, с. 90; 11]. Отрицать значение судебной практики в современном правовом регулировании – значит не видеть реальных изменений, происходящих в сфере правосудия.

Примем используемое в научных исследования последних лет деление судебной практики на текущую (объективируется в актах судов, рассматривающих дело по первой инстанции), прецедентную (объективируется в решениях судов, рассматривающих дело в апелляционном (в настоящее время только для арбитражных судов), кассационном и надзорном порядках, а также в решениях, определениях или постановлениях высших судов по делам, рассматриваемым ими по первой инстанции) и руководящую (объективируется в постановлениях пленумов) [5, с. 11-13].

Следует подчеркнуть, что правовой статус актов высших судов в системе арбитражных судов и в судах общей юрисдикции разный. Авторы действующего АПК РФ закрепили фундаментальное положение о том, что нарушение судебным актом единообразия в толковании и применении арбитражными судами норм права может послужить основанием к его отмене или изменению. При этом единообразие судебной практики обеспечивается, прежде всего, постановлениями Пленума ВАС (пп. 1 п. 1 ст. 13 Федерального конституционного закона от 28.04.1995 № 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»; ч. 4 ст. 170 и ст. 311 АПК РФ).

Полномочия Верховного Суда в целом определяются Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации» (ст. 19) и Федеральным конституционным законом от 07.02.2011 № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» (ст. 9), в которых констатируется правомочие Верховного Суда давать разъяснения по вопросам судебной практики. Статья 14 Закона о судах общей юрисдикции конкретизирует это положение, наделяя Пленум Верховного Суда правомочием давать судам общей юрисдикции разъяснения, но уже не по вопросам судебной практики, а по вопросам применения законодательства Российской Федерации в целях обеспечения единства правоприменительной практики.

Указаний об обязательности таких разъяснений для нижестоящих судов общей юрисдикции законодательство не содержит; также не предусматривает ГПК, в отличие от АПК, и возможности для судов общей юрисдикции в мотивировочной части решения ссылаться на постановления Пленума Верховного Суда РФ.

Статьей 126 Конституции РФ в интересах единообразия судебной практики Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд уполномочиваются на разъяснение вопросов судебной практики. Однако иногда высшие суды в своих актах выводят положения, которые ранее не были сформулированы в действующем законодательстве. Например, рассматривая ситуацию, когда собственник не согласен со стоимостью объекта, установленной в решении уполномоченного органа об изъятии земельного участка, или когда выкупная цена в нем не указана, Пленум ВАС РФ предписывает арбитражным судам определять стоимость объекта исходя из его рыночной стоимости на момент рассмотрения спора (п. 28) [1]. Но согласно Земельному Кодексу такая стоимость должна определяться на день, предшествующий принятию решения об изъятии земельных участков или ином ограничении прав землепользователей (ч. 4 ст. 57 ЗК РФ). Иначе говоря, Пленум ориентирует нижестоящие суды на применение нормы в трактовке, не соответствующей буквальному смыслу положений закона.

Или, согласно п. 1 ст. 395 ГК РФ размер процентов за пользование чужими денежными средствами определяется существующей в месте нахождения юридического лица (кредитора) учетной ставкой банковского процента. Однако в совместном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ Высшего Арбитражного Суда установлено, что подлежат уплате проценты в размере единой учетной ставки Центрального банка Российской Федерации по кредитным ресурсам, предоставляемым коммерческим банкам (ставка рефинансирования) [2]. В данном случае речь идет не о толковании, конкретизации или детализации нормы, а о подмене понятия «учетная ставка банковского процента» понятием «ставка рефинансирования», то есть фактически о создании нормы.

Вопрос о решениях высших судов по конкретным делам (прецедентной практике) также неоднозначно разрешен в законодательстве. Например, постановления Президиума ВАС в силу п. 5 ч. 3 ст. 311 АПК РФ, – влекут пересмотр ввиду новых обстоятельств состоявшихся по другим делам судебных актов нижестоящих судов, если в постановлении Президиума содержится такое указание.

Обязательность определений ВАС и ВС, постановлений Президиума ВС РФ не закреплена ни нормативно, ни в руководящей практике. Впрочем, также, как и постановления Президиума ВАС РФ, они играют в правоприменительной деятельности огромную роль, являясь своего рода ориентиром. Так, в Постановлении Президиума ВС РФ указано, что Закон РФ «О защите прав потребителей» не применяется к отношениям, возникшим с участием физических лиц на основании договоров добровольного имущественного страхования [3]. Между тем, предложенное Президиумом ВС РФ обоснование такого решения встречает многочисленные и достаточно обоснованные возражения в научной литературе [9, с. 195-196], поскольку, строго говоря, из закона не следует.

Подводя итог всему изложенному, необходимо отметить, что решения высших судов самым непосредственным образом сегодня сказываются на практике нижестоящих судов и, как следствие, на общественных отношениях, урегулированных нормами гражданского законодательства. С одной стороны, это положительный момент, способствующий унификации судебной практики и, в конечном счете, справедливому разрешению дел. С другой стороны, сама ситуация с прецедентной практикой как ориентиром для текущей, не закрепленным законодательно, – тревожное свидетельство расхождения между нормативными предписаниями («судьи независимы и подчиняются только закону») и фактическим состоянием дел в этой сфере. Поставленная проблема, очевидно, требует дальнейшей разработки и концептуального ответа на вопрос о необходимости преодоления либо возможности нормативного закрепления ярко выявившейся тенденции создания актами высших судов положений, ранее не предусмотренных гражданским законодательством.

Литература:

1. Постановление Пленума ВАС РФ от 24.03.2005 № 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства»//Вестник ВАС РФ. 2005. № 5.

2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»//Вестник ВАС РФ. 1996. № 9.

3. Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2008 года: утв. Пост. Президиума ВС РФ от 28.05.2008//БВС РФ. 2008. № 8.

4. Баглай В.М. Вступительная статья к кн. Барак А. Судейское усмотрение. М.: Норма, 1999.

5. Войтович Е.П. Судебная практика в механизме гражданско-правового регулирования: автореф.дис. … канд.юрид. наук. Томск, 2006. 20 с.

6. Давид Р. Основные правовые системы современности / Пер. с фр. В.А. Туманова. М.: Прогресс, 1988.

7. Жилин Г.А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы: монография. М.: Проспект, 2010. 574 с.

8. Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права//Судебная практика как источник права. М.: Юристъ, 2000. С. 78-90.

9. Защита прав потребителей финансовых услуг/под ред. Ю.Б. Фогельсона. М.: Норма, Инфра-М, 2010. 368 с.

10. Иоффе О.С. Советское гражданское право. М.: Юрид.лит, 1967. 494 с.

11. Картушев А.А. Судебный прецедент в Российской Федерации: реальность и перспектива//Мировой судья. 2011. № 4. С. 21-22;

12. Мкртумян А.Ю. Судебная практика как источник гражданского права России//Гражданское право. 2008. № 4. С. 10-13.

13. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб.: Юрид.ин-т, 1998. 183 c.

14. Уолкер Р. Английская судебная система. М.: Юрид.лит., 1980. 631 с.