Филологические науки/2. Риторика и стилистика

К.филол.н. Ватченко С. А.

Днепропетровский национальный университет им. Олеся Гончара, Украина

«Амелия» Г. Филдинга: новизна жанровых решений

Генри Филдинг сдержал слово, данное читателям. «Амелия» (1751) стала последним из написанных им романов. Долгие годы недооцененная широкой аудиторией и литературными критиками, с недавних пор она выходит из тени более востребованных прежде текстов писателя и его современников и завладевает вниманием многих исследователей. Неуклонно зреет понимание достоинств художественных открытий романиста, и теперь «Амелию» называют одним из глубоких экспериментов позднего Филдинга, где его талант открылся по-новому. Он не только проложит собственный путь к литературным формам реализма XIX ст., учитывая опыт предшественников, но и найдет возможным иначе, нежели его знаменитый соперник Ричардсон, описать «искусство жизни» в мире, где порок попирает добродетель, к тому же прибегнув к жанру иносказательного биографического покаяния.

М. Баттестин уверен, что значение «Амелии» для эволюции Филдинга как писателя велико. Книга обнажит изменившиеся художественные пристрастия романиста, представит автора в роли смелого реформатора, но более всего она «откроет потайные уголки его сердца», и поэтому, на взгляд М. Баттестина, «Амелия» является самым интересным произведением Филдинга [2, р. 538].

В романе Филдинг затронет обилие тем, подтверждающих роковой диагноз общества, страдающего от утраты ценностей, уравнявшего понятия социального успеха и преступления, и органично соединит эпическую мощь с неожиданно равновеликой по силе лирической линией судьбы хрупкой женщины, истоком жизнестойкости которой станет любовь, самопожертвование, мудрость соучастия к оступившимся и слабым.

Неслучайно, М. Баттестин заявит, что читателя поражает широта проблем, поставленных автором в «Амелии», где он равно озабочен как вопросами семьи, так и английской конституции. А Г. Паглиаро попытается хотя бы перечислить идеи, затронутые Филдингом в «Амелии», напомнит, что здесь писатель размышляет о судьбе, Провидении, дружбе, любви, грехе, искушении, добродетели, семье, нарушении супружеской верности, политике, законе, религии, философии, образовании, медицине, теории романа. Также Филдинга будет волновать противостояние классов, успешность деятельности национального правительства, опасность дуэлей, карточных игр, обилие страстей, разрушающих человека [5, p. 179]. И все названные аспекты не исчерпывают содержательную емкость романа.

Несмотря на то, что исследователи всегда высоко оценивали попытку Филдинга объединить в романе панорамность анализа английских нравов с желанием показать единичный человеческий опыт в неповторимости психологических реакций, все же внимание критиков более занимал социальный универсализм писателя [4, p. 1].

Даже неискушенный читатель, ознакомившись с содержанием романа, отдает себе отчет, что история житейских испытаний Амелии и Уильяма Бут, полунищих, разорившихся, обделенных наследством, попавших в зависимость от могущественных, но циничных покровителей, – лишь основание того многомерного эпически цельного мира, который рождается по воле автора. Незатейливый сюжет о трудностях повседневного существования любящей друг друга семейной пары встроен Филдингом в систему динамичных координат, где важным оказывается не только измерение индивидуальной судьбы героев, разворачивающейся в узнаваемом историческом времени и зависимой от состояния общества, навязывающего определенные нормы поведения, но и замысел писателя увидеть в конкретном эпизоде символическую проекцию сложившихся первосмыслов культуры.

Исчерпывающих комментариев, объясняющих обращение к «Энеиде» Вергилия как к литературной классике, ставшей материалом для творчества, предметом полемики и художественного преображения в романе, Филдинг не оставил. Хотя в «Ковентгарденском журнале» удрученный сдержанно-равнодушным отношением к «Амелии» читателей, он еще раз напомнит о тех эстетических критериях, которыми руководствовался, соизмеряя собственный текст с высокими образцами Гомера и Вергилия. Однако принятое Филдингом конструктивное решение выбрать в проводники художника, за которым в истории культуры закрепилась репутация провидца, умевшего, как никто из поэтов, не только почувствовать, но и выразить таинство движения времени от прошлого к будущему, чрезвычайно вдохновляет литературных критиков. Они подробно отслеживают включение мотивов, сюжетных ходов «Энеиды» в текст «Амелии», выявляют сближение образов героев, но прежде всего отмечают, что Филдинг, вступив в соперничество с Вергилием, бросает читателю вызов, включает его в процесс метатекстуальной интерпретации романа и демонстрирует широту и интеллектуализм собственного художественного мышления.

Вопрос о преображении опыта Вергилия в «Амелии» Филдинга занимает многих исследователей. Одни из них (А. Уотт, Р. Олтер, М. МакКеон, Н. Мэйс) трактуют его как частный аспект теории и практики жанра романа, утвердившегося в европейской литературе благодаря Филдингу, предложившему читателям разнообразные пути романизации классической эпики в собственном тексте. Другие (Дж. Шерберн, Л. Пауэрс, М. Джонсон, Кл. Роусон, Р. Полсон, Б. Стовел) – склоняются к более узкому пониманию темы и обстоятельно интерпретируют приемы вхождения архаических образцов в литературные формы Филдинга с тем, чтобы показать, как Филдинг, модернизировав мир классики, сохраняет его для читателя-современника. Вероятно, исчерпывающе обобщить процесс создания Филдингом резонансной художественной структуры, где сосуществуют, отражаясь друг в друге, мотивы классической литературы и поэтика повседневного, еще предстоит. Сейчас наиболее влиятельной среди литературных критиков является идея Р. Полсона о том, что нескрываемое Филдингом родство романа с классическим текстом облагораживает непритязательный сюжет и соотносит его с тревогой автора по поводу нравственного перерождения англичан [6, р. 295]. Р. Полсон убежден, что с помощью авторитета традиции Филдинг смягчает прозаичность многих тем, а «Энеида» востребована Филдингом потому, что ее воспринимали как протохристианский эпос о герое, изведавшем горечь поражений и утрат, претерпевающем удары судьбы во имя будущего. Присутствующие в «Энеиде» отсылки к образу Рима Октавиана Августа перекликаются в «Амелии» с описаниями Лондона, где погублены христианские ценности, что рождает критическую двойственность восприятия романа читателями-христианами, томящимися в ловушке общества, напоминающего своими пороками Рим Ювенала [6, р. 295].

Ценители Вергилия, обратившись к тексту романа Филдинга, сопереживают капитану Буту, в прошлом – герою сражений, а ныне преодолевающему бедность и унижения. В рисунке образа героя, который часто ведет себя отнюдь не героично, впадает в отчаяние, обречен на непрерывные страдания и смиренно принимает удары судьбы, многие увидят сходство с Энеем. Тема «человек и судьба», наследование классических представлений и полемика с ними, рефлексия над возможностью субъективного вмешательства во внешние силы, попытка разгадать индивидуальный смысл заданных жизненных вех – организует основной содержательный пласт «Амелии». Филдинг начнет повествование в «Амелии» с полемического перетолкования вергилиевского мотива Фатума, намеренно снижая его до идеи Фортуны, где подчеркнет стремление ее объяснить, понять и укротить с помощью земного «искусства жизни» [3].

Современники свидетельствовали, что «Амелию» можно назвать самым личным романом Филдинга, он перенасыщен биографическими деталями из жизни автора. Прототипом Бута был не только Филдинг, но и его отец, а в Амелии узнавали первую жену романиста, Шарлотту Крейдок, а также мать писателя, Сару Гулд. Родные и друзья уверяли, что затруднения, присутствующие в жизни Бутов, действительно имели место, а натуры Эдмунда и Генри Филдингов были удивительно похожи, как и последствия их опрометчивых решений, от которых страдали близкие: легкомысленное отношение к наследству жен, которое оба быстро растратили, излишняя доверчивость и открытость характеров, что часто использовали мнимые доброжелатели, карточные долги, постоянные финансовые затруднения. Однако недостатки компенсировалось щедрым, доброжелательным нравом, энергичностью, большой даровитостью. Эдмунд Филдинг в молодые годы проявил себя как талантливый и безгранично храбрый офицер, рано достигший высших армейских чинов, а Генри Филдинг стал известен не только как журналист, драматург, поэт и романист, но и как влиятельный юрист.

Биографы Филдинга, которые более всего преуспели, комментируя совпадения из жизни самого Филдинга и литературных героев «Амелии», обратили внимание, что автор прикрепляет время действия в романе к 30-м гг. XVIII ст., отделяя его от настоящего продолжительной временной дистанцией. Литературные критики заметили, что для писателя не только важна задача искоренения зла публичного и приватного, столь обременяющего жизнь англичан, но и та художественная форма, к которой он прибегнет. Нарративная организация романа, где присутствуют вставные истории, восстанавливающие события прежней жизни героев: возлюбленной Бута – миссис Мэтьюз, самого Бута, а также миссис Беннетт, желающей оградить Амелию от опасных притязаний влиятельного вельможи, – актуализируют модель исповеди-покаяния, где важным мотивом оказывается стремление оценить собственное прошлое, найти с ним примирение либо не принять его [1]. Пафос подведения итогов, поиска смысла пройденного пути, тех охранительных опор, которые укрепляли каждого из героев либо, наоборот, приводили к ложным решениям, доминирует в структуре последнего романа Филдинга, где автор-рассказчик мудр, сдержан, обладает всеведением эпика, но при этом не вмешивается в судьбы персонажей, а скорее предоставляет им свободу и самостоятельность, не навязывает свою волю читателям. Вероятно, осознанно повествователь в эпилоге сообщает о состоявшейся либо несложившейся судьбе действующих лиц «Амелии». И скорее всего успех или проигрыш в поединке с жизнью зависит от стремления каждого постичь личный смысл избранного пути: через раскаяние Бут придет к необходимости искупления прошлых ошибок и принятию ценностей христианства, но подлинным спасением для него станет любовь преданной Амелии.

Литература:

1. Филдинг Г. Амелия / Г. Филдинг. – М.: Наука, 1996. – 535 c.
2. Battestin M. Henry Fielding. A Life / M. Battestin, R. Battestin. – L., N.Y.: Routledge, 1989. – 738 p.
3. Fielding H. Amelia. – Режим доступа: www.gutenberg.com
4. Haggerty G. E. Fielding's Novel of Atonement: Confessional Form in Amelia / 

G. E. Haggerty // Eighteenth-Century Fiction. – 1996. – Vol. 8. – Issue 3. – P. 1–18. 
5. Pagliaro H. Henry Fielding. A Literary Life / H. Pagliaro. – N.Y.: St. Martin’s Press, 1998. – 237 p.
6. Paulson R. The Life of H. Fielding / R. Paulson. – Blackwell, 2000. – 400 p.