ШАГЕЕВ Р.Ш.

Альметьевский государственный нефтяной институт,

Республика Татарстан

ОНОМАСТИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ: ЭТНОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

(на материалах Закамья Республики Татарстан)

Микротопонимия (названия мелких географических объектов) в силу специфики самих обозначаемых реалий обладает своими особенностями, отличающими её от собственно топонимии. Это своеобразие требует специального изучения, которое дает немаловажные данные для изучения татарской языковой картины мира.

Картина мира содержит и этнический компонент, который представлен языковой картиной мира и совокупностью традиций, обычаев, верований, суеверий, то есть тем, что предопределяет этнической стереотип поведения представителей того или иного этноса. Языковая картина мира – это комплекс языковых средств, в которых отражены особенности этнического восприятия мира, “это совокупность представлений народа о действительности, зафиксированных в единицах языка, на определенном этапе развития народа [6: 2].

Географические названия развивались исторически, их происхождение тесно связано с общественной жизнью и языками народов, населяющих те или иные территории. В течение тысячелетий менялись исторические условия, языки и народы, поэтому ни в одной стране нет единообразной в лингвистическом отношении географической номенклатуры.

В результате длительного исторического процесса в регионе образовалась сложная микротопонимическая система в виде наслоения географических названий отчасти различного языкового происхождения.

В микротопонимии Закамья Татарстана выделяются пласты микротопонимов из урало–алтайских, алтайских, финно–угорских, иранских, тюркских, монгольских, арабо–персидских и русских языков.

Наиболее древним из микротопонимических пластов являются урало–алтайский (ур.–алт.) и алтайский (алт.) пласт.

Существуют большое число географических терминов и производные от них наименования, восходящие к общеалтайской географической номенклатуре, общих для монгольских и тюркских или для монгольских и тунгусо–маньчжурских народов. Например, в составе микротопонимов представлено ур.–алт. Со (су) ~ са «река, речка, ермак» [8: 350]: Атау су буе «побережье острова», Буа суы «вода пруда» и др. Имеются названия с геоботаническим термином орман ~ урман «лес», который по генезису относится к ур.–алт. пласту: Каршы урман «лес, который напротив», Кадермэт урманы “лес Кадермета”. Ур.–алт. – алан «поляна», кыр «поле» зафиксированы в микротопонимах Дөя суйган алан “поляна, где зарезали верблюда”. Дэу алан “большая поляна”, Кыр ягы “полевая сторона” и др.

Географические термины арка «спина, хребет», аркан «попутный», арт «зад» считаются алтайского происхождения. Они встречаются в составе микротопонимов Арка кюл «озеро–хребет», Аркасаз «болото–хребет», Арт урам “задняя улица”, Арткы басу “заднее поле” и др.

Рапространенные микротопонимы финно–угорского происхождения в Закамье Татарстана можно объяснить на материале шести языков этой группы: удмуртского, марийского, мордовского, коми, манси, венгерского.

Удмуртскими по происхождению являются микротопонимы Вэрэш елгасы, Усы елгасы, Учалы елгасы, восходят к удм. воршуд. именам варыш «ястреб», юсь «лебедь», учы «соловей». Удм. калым «залив в реке, омут» [1: 64] сик «лес, роща» + я (йа) «место, изобилующее чем–либо» зафиксировано в микротопонимах Калмия елгасы «речка калмия», Сикия елгасы «речка сикия» и др.

Микротопонимы удмуртского происхождения встречаются в Муслюмовском, Сармановском, Лениногорском и Азнакаевском районах исследуемого региона Республики Татарстан.

На наш взгляд, марийскими по происхождению являются компоненты кэ «камень, каменистый», маска «медведь» в микротопонимах Кэшер елгасы «каменистая речка», Мэчкэй тавы.

Также в регионе встречаются микротопонимы, которые в составе имеют этнонимы мари, чирмеш. Мари межасы «марийская межа», Чирмеш зираты «кладбище черемец», Чирмеш юлы “дорога черемец”.

В VI в. мордва делится на две этнические группы: эрзя и мокшинская. Мордовские микротопонимы разделяются на мордовские, где живут сами мордва и на заимствованные. Морд.: Чемень «ржавчина» + лей «речка» – Чеменьлей, Керлей латко – морд. керь «лыко» + лей, морд. латко «овраг», Тумо верьне – морд. тумо «дуб», морд. верьне, верня «лес».

Заимствованными мордовскими являются Баба-каль чишмэсе “родник баба-каль” – морд. баба “женщина, мать, бабушка”, морд. лей “речка”, Кэлэй урманы «лес калей» – морд. каль «ива» + морд.лей «речка» и др.

В микротопонимах Мукшы акланы «мокшинская поляна», Мукшы урамы «мокшинская улица», Эрзя елгасы «речка эрзя» занимают места мордовские этнонимы мокша и эрзя.

В Закамье Татарстана к языку коми можно отнести микротопоним Ык елгасы «река Ик» в котором первый компонент, по мнению башкирских топонимистов от слова йок / йог «река» » [9: 173–174].

По происхождению манси является микротопоним Нөркэ тау «гора нюркэ». Манс. нер «гора» [11: 138], норм «травянистый берег» + ст.коми. кэ (ки), хант. кеw «камень», «каменистая гора».

В нашем регионе венгерские апеллятивы эр ~ эрэ ~ эри «река, речка», сар ~ шар «болото»; венгр. Sar ( sara, sarat, sarak) «ил» [3: 653] сохранялись в микротопонимах Эрэмэлек аланы «поляна уремы», Сарсаз елгасы “речка сарсаз” венгр. сар “болото” + тат. саз “болото”, Шарлык – венгр. шар «болота» + –лык аффикс со значением словообразования.

Топонимы и микротопонимы, восходящие к языкам древних иранских племен связаны с пребыванием на Среднее Поволжье, в том числе Закамье Республики Татарстан, скифо–сарматов и скифо–аланских племен. Несмотря на это, иранская версия в топонимии остается проблематичной. Одни языковеды утверждают наличие данного пласта (Ф.И.Гордеев, Н.Д.Гарипова, Т.М.Гарипов, А.А.Камалов, Ф.Г.Саттаров, Р.З.Шакуров и др.), а некоторые отрицают (М.З.Закиев, Ф.Г.Гарипова и др.).

Изучая микротопонимию данного региона, к иронизмам можно отнести реликт – сар: Каенсар, Колмаксар (название лесов), Рангазар суы «речка рангазар» и др. Др.иран. ранга «злак» + –зар «место, изобилующее чем–либо». Имеющиеся в составе микротопонимов ойконимический термин сэра(й) «дом, дворец», багче (бакча) «сад», гидротермин чишмә «источник, родник», от персид. чашм ~ чэшм «глаз», означающий источник, восходят к иранскому пласту. Также возводится к иранскому Чатыр тавы “шатровая гора”, Чатыр елгасы “шатровая речка”, - от иран. чэтер (зонт(ик) – “шатер, палатка” и др.

Основным пластом микротопонимии Закамья Татарстана являются тюркские названия. Они представляют наиболее устойчивый элемент микротопонимии региона, имеют прозрачное происхождение, понятное татарскому народу.

Тюркский этнолингвистический пласт делится на несколько подпластов: 1) древнетюркский, 2) булгарский, 3) старотатарский, 4) башкирский 5) чувашский, 6) новотатарский.

В микротопонимии изучаемого региона древнейшим можно считать пласт, связанный с древнетюркскими антропотопонимами, которые исходят к тотемистическим и анимистическим воззрениям. Бута елгасы – от др.тюрк. buta «верблюжонок» [5: 115.], «верблюжье речка»; Эгер юлы урманы – др.тюрк. эгер «собака, охотничья собака»; гидроним Бибыга чишмэсе – др.тюрк. би «князь, глава, руководитель, хозяин» + бога «бык» от антропонима Бибога. Имеются микротопонимы с др.тюрк. анатомическими терминами, которые активно применяются на татарском языке и по сегодняшней день баш «голова», кул «рука», борын «нос», авыз «рот», кашлаг, каш «бровь». Мишэр башы, Пич башы тавы, Буре авызы тавы, Ташлы борын и др. Древнетюркские наименования сохранилось в географической терминологии: зэй ~ сай ~ чай ~ шай ~ тай «река», йаз, яссы «поляна»: Яссы болын; кюл-күл «озеро»: Каз куле; яр/яргак, йарык «берег»: Яргак урманы, Яргыч чишмэсе; тау «гора, возвышенность»: Тау ягы; татыр «соланчак» встречающиеся в среднем диалекте мензелинского говора, по генезису также относится к др.тюрк. языку.

В нашем регионе булгарский подпласт богато представлен в географической терминологии. Инеш «речка» Олы инеш «большая речка» Инеш сазы «речное болото»; бөйэ ~ буwэ ~ буа «пруд» Ак буа «белый пруд» атау «остров, холм, пригорок, возвышенность»: Кече атау «малой остров»; сыза «сухая река», «межа»: Чишмә сызасы «межевой родник»; ур (vаr ~ вар ~ уар) «речка», «глубокий овраг»: Ур урамы «овражная улица».

Яркими булгаризмами являются этнонимы и антропонимы, которые применяются в составе микротопонимов. К этномикротопонимам и антропомикротопонимам следуют отнести такие названия, как Болгар елгасы «река Булгар», Батрас елгасы «речка Батрас» от булг. этнонима буртас [4: 307], Илбэк суы «речка Илбэк» и др. Эти антропонимы встречаются и в надгробных камнях булгарского периода.

Старотатарский литературный язык формировался вместе с татарским народом в ХVв. в Казанском ханстве. Он образовался путем сближения древнетюркского письменного литературного языка к общенародному разговорной речи.

Образованные на базе древнетюркской и диалектной лексики старотатарские апеллятивы занимают значительное место в микротопонимии региона. Известны такие географические термины, как ст.тат. ачы, ачылык «болото, заболоченное место»: Ачы, Ачы чишмэсе, чагыл «возвышенность, гора»: Чагыл, Чагыллы асты, эрчу «местность, освобожденная от чего-нибудь»: Бэлэкэй эрчу, барлак «залежная земля, пустыш», печмэн – от слова печу «резать, кроить», «межа»: Печмэн чокыры, Печмэн башы, ирэч / йырач «буерак»: Ирэч басуы, Ирэч чишмэсе. Много диалектизмы наблюдаются в микротопонимах. В составе микротопонима Чурэгэй урманы представлен антропоним от ст.тат. Чура «раб», «хлебороб, крестьян», «воин».

В микротопонимии Закамья Татарстана отражается башкирский подпласт, связанный с этнонимами, антропонимами и апеллятивами современного башкирского языка. Подпласт называем башкирским условно. Это объясняется тем, что современная зона распространения мензелинского говора среднего диалекта татарского языка, находилась в составе Уфимской губернии. Но, как пишет М.Ахметзянов, «башкиры не указаны на землях современного Башкортостана на картах XIV – XVI веков. На этих землях обозначено лишь наличие татарского народа и Ногайской Орды. Как пишет татарский историк Дамир Исхаков, в Ногайской Орде не знали этнонима «башкорт» [2: 208]. Башкорт басуы «поле башкира», Башкорт зираты «кладбище башкира», от этнонимов дыуан (дуван) [11: 71] Дианай яланы «поляна дианая» Табын елгасы «речка табын» [4: 371], Кыргыз урамы «киргизская улица» и др.

В изучаемом регионе чуваши принадлежат старожилам здешнего края, так как они начали расселяться здесь после завоевания Казани русскими.

Микротопонимы чувашского происхождения делится на чувашские, где живут сами чуваши и на заимствованные. Чувашскими являются такие, как Кочака тавайкки – чув. кочака «коза», тавайкки «гора» – «козья гора», Кесен сырма–чув. кесен «маленький», сырма «овраг» – «маленький овраг»; и др.

Заимствованными чувашскими являются микротопонимы: Чемурла елгасы от чув. сумарла «дождливый, ненастный» «речка насыщенная дождевыми водами» или чамарла «круглый» – обозначает форму речки; Сензюр елгасы от сув. çана «наблюдать, следить, замечать», «испытывать, проверить» + çер «земля, место» – «река–наблюдатель» или чув. çене «новый» + çер «земля, место» – «новая земля» и др.

Новотатарский (нов.тат.) подпласт представлен в микротопонимии региона на базе современной татарской литературной и русской международной лексики. Этот подпласт освещает послеоктябрьский период советской жизни. Г.Ф.Саттаров называет их топонимическими советизмами [8: 330]. Беренче Май акланы «поляна 1 Мая», Кызыл тан урамы «улица красного рассвета», Ирекле тавы «гора свободного», Коммун басуы «поле коммуны», Кооператив урамы «улица кооператива» и т.д. Большинство наименований собственно татарского происхождения несет новое смысловое содержание.

Проживание определенного количества монголов в золотоордынский период в Среднем Поволжье нашло своеобразное отражение и в микротопонимии. В татарском языке имеются географические термины и апеллятивы объясняемые на монгольской языковой основе: монг. ово / уба «возвышенность», или «овраг, нора»: Буре убасы чокыры «овраг волчьей норы»; лайла ~ лайда ~лэшэ «тина, мягкая глина»: Лэшэу елгасы «глинистая речка»; урда ~ орда «военный лагерь, ханская ставка»: Урдала елгасы «ордынская река» и. др.

В арабско-персидский заимствованный подпласт условно включены все микротопонимы, в составе которых имеются слова и личные имена арабского и персидского происхождения. Арабо-персидские слова стали проникать в татарский язык, начиная с Х в. т.е. после принятия ислама. На этой основе можно объяснить микротопоним Гайнафа чишмэсе «родник Гайнафы» и др. Араб. кальга «курган, крепость, замок»: Кала тавы «городская гора»; карья «деревня»: Карья чокыры елгасы «речка сельского оврага»; эүлия «святой: Эулия чишмэсе «родник святого» и др.

Славянский (русский) пласт является поздним образованием и представлен многочисленными микротопонимами. Славянские (русские) микротопонимы разделяются на 1) русские, где проживают сами русские (Благое место, Попов ключ); 2) заимствованные русские микротопонимы. Это в основном микротопонимы поселений крещеных татар. Эти заимствования подчинены фонетическим и морфологическим изменениям татарского языка. Сюда входят и гибридные названия. Рус. квартал: Текэ фартал «крутой квартал»; Савелий: Сэвэлэй чишмэсе «родник Савелия».

Итак, состоящий из восьми наслаивавшихся в исторической последовательности этнолингвистических пластов, характеризующихся разновременностью и разноязычностью их происхождения, татарский ономастикон в совокупности образует единую национальную языковую картину мира, представляющую собой весьма сложную этнолингвистическую мозаику.

Литература

1. Атаманов М.Г. Удмуртская ономастика / М.Г. Атаманов. – Ижевск, 1983.

2. Ахметзянов М.И. Ногайская Орда: историческое наследие татарского народа // Единство татарской нации / М.И. Ахметзянов. – Казань, 2002. – С.112-125.

3. Венгерско–русский словарь. – М., 1974.

4. Гарипова Ф.Г. Татарская гидронимия (Вопросы этногенеза татарского народа по данным гидронимии) / Ф.Г. Гарипова. – Казань: Изд-во ИЯЛИ, 1998. – 572 с.

5. Древнетюркский словарь. – Л., 1969.

6. Попова З.Д. Язык и национальная картина мира / З.Д. Попова, И.А. Стернин. – Воронеж, 2002.

8. Саттаров Г.Ф. Татар топонимиясе / Г.Ф. Сатаров. – Казан: КДУ нэшр., 1998. – 438 б.

9. Словарь топонимов Башкирской АССР. – Уфа, 1980.

11. Усманова М.Г. Имя отчей земли. Историко-лингвистическое исследование топонимии бассейна реки Сакмар / М.Г. Усманова. – Уфа: Китап, 1994. – 272 с.