*98800*

Кожухарь А.И.
Иркутский государственный университет путей сообщения, Россия

Иоганна Ангальт-Цербстская в воспоминаниях дочери

 

Иоганна Елизавета Ангальт-Цербстская, мать российской императрицы Екатерины II, предстает в истории сложной и часто противоречивой фигурой. Одни видят в ней мастера плетения политических интриг, другие – пешку в руках Фридриха Прусского и Елизаветы Петровны, третьи – только тень, следовавшую за амбициями своей дочери. В этом свете представляется важным понять, какой видели Иоганну ее современники и, прежде всего, сама дочь София Августа Фредерика, принявшая в православном крещении имя Екатерины.

Одним из наиболее ценных исторических источников, воссоздающих реальный образ Иоганны, выступают Записки императрицы Екатерины II. Опубликованные достаточно давно, они, тем не менее, содержат такой объем фактического материала личностного характера, что до сих пор составляют основу для многочисленных историко-психологических интерпретаций биографий людей, составлявших непосредственное окружение будущей правительницы. Напрямую это касается и членов ее семьи и, в первую очередь, матери.

Важно отметить тот факт, что смена династии на русском троне долго оставалась вне внимания историков и даже умышленно игнорировалась. В предисловии к изданию мемуаров Екатерины в суждении о династической преемственности упоминается «связь с Голштинской династией, о которой запрещалось у нас преподавать в гимназиях» [2, Предисловие, С. VI]. К Голштинской ветви Ольденбургского дома принадлежала Иоганна и отец Петра III, приходившийся ей двоюродным братом. Таким образом, происхождение сына Екатерины (если не оспаривать законность его рождения) по обеим линиям восходит к Голштейн-Готторпам [3, С. 82-83].

Со своим будущим супругом Екатерина познакомилась еще в детском возрасте, и он не произвел на нее хорошего впечатления. Однако вскоре он был официально объявлен наследником русского престола, а Екатерина – его невестой, что не могло не повлиять на внутрисемейные отношения, в том числе (а возможно, и в первую очередь), на взаимоотношения Екатерины с матерью.

Рассказывая о сложном характере Иоганны, Екатерина упоминает несколько случаев строгости, граничившей с жесткостью. Так, когда Екатерина слегла с внезапной болезнью (а ей тогда шел пятнадцатый год, они только прибыли к русскому двору), она «стонала, и матушка меня бранила за это, требуя, чтобы я терпеливо переносила страдания», и на это реакция императрицы Елизаветы была достаточно очевидной: «Императрица приставила ко мне графиню Румянцову и еще несколько женщин. По всему было видно, что не доверяли уму моей матушки», и далее: «Поступки матушки во время моей болезни унизили ее в общем мнении» [2, С. 9].

Иоганну вообще воспринимали при русском дворе как женщину недалекого ума и дурного нрава. Ее «обвиняли, что она вовсе не бережет меня и не имеет ко мне никакой нежности», и «с некоторого времени императрица стала очень холодно обращаться с матушкой» [2, С. 10-11]. Причиной такого отношения был не только своеобразный характер Иоганны, но и ее нелестные разговоры об императрице с маркизом Шетарди, открытые из его переписки. Иоганну даже готовы были отослать домой вместе с дочерью, но в этот раз дело обошлось. Во всяком конфликте Екатерина вынуждена была метаться между матерью и тем, с кем она ссорилась. «Зная нрав матушкин, я боялась, что она надает мне пощечин, если я не буду держать ее сторону… когда она бывала сердита, ей нужно было на кого-нибудь излить свой гнев» [2, С. 15].

По-видимому, борьба за статус при чужом дворе и уязвленное материнское самолюбие (в конце концов, Екатерина практически перестала стесняться выказывать большие симпатии Елизавете, чем родной матери) – все вместе усугубило проявления и без того не смиренного нрава Иоганны Ангальт-Цербстской. Средством успокоить ее, по признанию Екатерины, были дорогие подарки: «Матушка переставала сердиться, как скоро ей дадут что-нибудь, что ей нравилось, и так как она в то время часто сердилась, и особливо на меня, то я не пренебрегала этим средством» [2, С. 17].

Кроме того, Иоганну очень задевало, что вместо того, чтобы оказывать почтение ей, Екатерина теперь окружена этим почтением сама. «Она беспрестанно, при всяком случае, бранила меня. Это вредило ей самой и не располагало общего мнения в ее пользу» [Там же], и «Вообще я замечала, что она с каждым днем все больше на меня гневается; что она перессорилась почти со всеми, так что больше не приходила к нам за стол» [2, С. 20]. Наконец, Иоганна начала вымогать внимание дочери, симулируя нездоровье [2, С. 29]. Впрочем, после нескольких громких конфликтов с императрицей и ее приближенными, на сторону Иоганны никто не вставал, и устраиваемые ей сцены не производили на публику желаемого эффекта.

По окончании свадебных торжеств Иоганна покинула Петербург. Ей было предписано не возвращаться в Россию и воздерживаться от переписки с дочерью. Екатерина написала: «Ее отъезд искренне огорчил меня, и я много плакала» [2, С. 34], тем не менее, на последующих страницах Записок Иоганна практически не упоминается. Умерла Иоганна в 1760 г., так и не увидев российскую корону на голове своей дочери, и все же это она возвела Екатерину на первые ступени, ведущие к трону.

С помощью приведенных цитат планировалось представить Иоганну Ангальт-Цербстскую живым человеком со сложным и противоречивым характером, подчас причинявшим себе неприятности своими действиями (именно так нам показывает ее дочь) и, в то же время, ставшим отнюдь не проходным историческим персонажем периода дворцовых переворотов в России. Как бы ни относились к ней современники или потомки, она сыграла одну из ключевых ролей в восшествии на русский трон Голштинской династии.

Уже став российской императрицей Екатериной Великой, Фике (как Иоганна называла ее в детстве) прямо или косвенно признала, что ее дальнейшая судьба сформировались, в том числе (если не во многом), и под влиянием матери, а качества личности сложились, по-видимому, вопреки материнскому отношению.

Екатерине, в известном смысле, повезло родиться дочерью Иоганны, которую выбрал для осуществления под благовидным предлогом собственных планов Фридрих II, приходившийся Иоганне родственником, а по некоторым версиям и состоявший с ней в более близких отношениях. Он писал Иоганне: «Вследствие уважения, питаемого мною к Вам и к принцессе, Вашей дочери, я всегда желал доставить ей необычное счастье, и у меня явилась мысль, нельзя ли соединить ее с ее троюродным братом, русским Великим князем. Я приказал хлопотать об этом в строжайшем секрете» [Цит. по: 1, С. 83].

Свои воспоминания, которые были написаны, как утверждал их издатель [2, Предисловие, С. V-VI], не ранее 1783 г., т.е. в апогее ее величия и почти на закате жизни, Екатерина открывает суждением, ясно выражающим их цель: «Счастие не так слепо, как обыкновенно думают. Часто оно есть ничто иное как следствие верных и твердых мер, не замеченных толпою, но тем не менее подготовивших известное событие. Еще чаще оно бывает результатом личных качеств, характера и поведения… И вот тому два разительных примера: Петр III. – Екатерина II.» [2, С. 1] Противопоставление счастья и несчастья двух отпрысков Голштейн-Готторпов Екатерина начинает с их детства и юности, указывая на влияние воспитания, среды, родителей.

Таким образом, задача показать Иоганну глазами дочери представляется выполненной настолько, насколько это позволяет объем небольшого текста. Тем не менее, нужно признать, что фигура Иоганны при русском дворе остается не в полной мере изученной, а углубленное рассмотрение мемуарных источников, подобных Запискам Екатерины, могло бы способствовать более объективной оценке личности Иоганны Ангальт-Цербстской, не умаляющей и не преувеличивающей ее историческое значение.

 

Литература:

 

1. Балязин В.Н. Тайны дома Романовых. – М.: ОЛМА Медиа Групп; ОЛМА-ПРЕСС, 2006. – 447 с.

2. Записки императрицы Екатерины II. – Лондон, 1859. – 280 с.

3. Кожухарь А.И. Династическая поли­тика российских импе­раторов в XVIII в. // Гуманитарные исследования молодых ученых: материалы международной научно-прак­тической конференции / Отв. ред. Гри­горьевой А.А. – Ир­кутск: ООО «Издательство «Ас­принт», 2011. – С. 79-86