К вопросу об имущественных правах.

Криволапова Людмила Валентиновна

Кандидат юридических наук, доцент,

кафедры гражданского права и процесса

Оренбургского государственного аграрного университета.

Краткая аннотация: в данной статье автором предпринята попытка обобщить характерные черты имущественных прав, позволяющих установить определенный, присущий только этой группе, правовой режим.

Ключевые слова: субъективные гражданские права, правовой режим имущественных объектов, права требования,

Деление гражданских прав на вещные и обязательственные является традиционным для континентальной системы права. Практическое значение разграничения вещных и обязательственных правоотношений состоит в том, что вещные правоотношения реализуются непосредственными действиями самого управомоченного лица, а обязательственные – через исполнение обязанностей должником. Носитель вещного права имеет возможность непосредственно без содействия обязанных лиц удовлетворять свои интересы, в то время как лицо, обладающее обязательственным правом, может удовлетворить свои интересы только через действия обязанного лица. Такое положение объясняется тем, что вещные правоотношения абсолютны, а обязательственные – относительны.

Кроме того, следует учитывать, что с принятием четвертой части ГК РФ связано появление ряда принципиальных нововведений, влияющих на всю формальную систематику объектов гражданского права (в том числе установленную в ст.128 ГК РФ). Одной из существенных новелл стало введение в правовой оборот исключительных прав, которые по своей природе относятся к правам имущественным.

Таким образом, состав имущественных прав достаточно разнороден и включает в себя права вещные, обязательственные и исключительные права, которые следует рассматривать в качестве основной классификации.

Обращение к общей теории права позволяет сделать вывод о необходимости рассмотрения права в контексте структуры правоотношения, элементами которого выступают субъекты, объекты и содержание (или совокупность субъективных прав и юридических обязанностей). То есть любое субъективное право (разновидностью которого является и субъективное имущественное право), прежде всего, является элементом содержания правоотношения. В этом качестве субъективное право традиционно понимается как мера возможного поведения управомоченного лица[1]. Данный подход является наиболее обоснованным, ведь определяя понятие субъективного права, нужно, прежде всего, установить каким образом может себя вести сам носитель этого права. При этом само по себе субъективное право имеет сложную структуру и состоит из определенных правомочий[2]. Возможное поведение управомоченного включает в себя как те действия, которые непосредственно удовлетворяют его интересы и для совершения которых не нужно содействия каких-либо иных лиц (пользование вешью, использование авторского произведения и т.д.), так и те действия, которые сами по себе к удовлетворению интереса управомоченного не приводят (предъявление требований к обязанным лицам об исполнении возложенных на них обязанностей). Причем отмечается, что право требования – это правомочие на чужие действия (в отличие от права на собственные действия), кроме того, правомочие требования напрямую увязывается с юридической обязанностью. Однако в цивилистике права являются самостоятельным объектом целого ряда гражданских правоотношений. И как представляется, не следует смешивать субъективное право как составную часть правоотношения, как элемент содержания правоотношения, с одной стороны, и с другой – непосредственно имущественное право как объект гражданского права, как объект правоотношения.

Несмотря на устоявшуюся традицию и законодательное отнесение прав к самостоятельным объектам гражданского права, некоторые правоведы все же скептически относятся к тому, что права являются объектами гражданских правоотношений. Такую позицию отстаивает, например В.А.Белов, теоретически обосновывая ее тем, что «содержание правоотношения (которым являются субъективные права и обязанности его участников) не может быть в то же время и объектом, хотя бы и иного правоотношения»[3]. Но подобный подход, как представляется, едва ли допустим, тем более что указанная позиция выдерживается автором не до конца последовательно (и в ряде работ он неоднократно говорит о правах как об объектах, в контексте их передачи или переходе)[4]. Другие правоведы придерживаются схожего мнения, но несколько иной аргументацией. Так, в частности отмечается, что право как продукт духовной, мыслительной деятельности людей не может подвергаться каким угодно физическим, материальным воздействиям, его движение лишь увязывается законом с фактами, которые тем самым становятся фактами юридическими, но само движение права фактическим, материальным быть не может, и слова о движении права – это только метафора.[5]

Однако в современной экономике все большее значение приобретают идеальные ценности. Динамичный имущественный оборот не может ждать, пока кредиторы получат имущество, причитающееся им от должника, и смогут непосредственно ввести его в сферу экономического обмена. По мере развития экономического оборота закономерно происходит вовлечение в него все новых объектов. И в роли таких объектов все чаще выступают субъективные гражданские права.

Таким образом, субъективные права приобретают свойства самостоятельных имущественных ценностей и способны удовлетворять специфические потребности участников оборота. В этом смысле, можно утверждать, что право (право-требование) может являться объектом только обязательственных правоотношений (т.е. право в динамике). В статике же оно представляет собой составляющую содержания правоотношения. Другими словами, в «своем» правоотношении субъективное право выступает элементом его содержания, объектом же оно становится в «другом» правоотношении. На имущественный характер обязательственных прав в свое время обращал внимание и Д.И. Мейер. В работе «Русское гражданское право» он писал, что обязательственное право «имеет именно имущественный характер, представляет аналогию с вещным правом – это господство над действием другого лица, такое же господство, как и господство над вещью, отчего и действие другого лица, предмет обязательственного права, на юридическом языке называется также вещью (res incorporalis)». Однако, несмотря на это, Мейер четко провел границу между вещными и обязательственными правами. По его словам, «вещное право не предполагает волю объекта и даже не признает воли за людьми, когда они являются объектами вещного права», в то время как «обязательственное право на действие необходимо предполагает волю в лице, подлежащем праву, ибо действие есть произведение воли, а если нет воли, нет и действия, нет и объекта права»[6].

Однако, следует отметить, что в силу некоторых особенностей имущественные права занимают промежуточное место между вещными и обязательственными правами. Эти особенности заключаются в самой природе субъективного имущественного права, которому во всех случаях противостоит соответствующая имущественная обязанность другой стороны правоотношения. Исходя, из этого можно сделать вывод о том, что имущественные права имеют обязательственную природу, так как являются частью относительного гражданского правоотношения, в котором субъективному гражданскому праву противостоит имущественная обязанность строго определенного лица или нескольких лиц.

Для описания данной экономической ценности, этого объекта оборота необходим соответствующий правовой режим. Так, непосредственно ГК РФ прямо относит имущественные права к объектам гражданских прав и рассматривает имущественные права в качестве оборотоспособных объектов. Кроме того, правовой режим имущественных прав достаточно детализирован, и их оборот регулируется нормами об уступке, о купле-продаже, о дарении, о финансировании под уступку денежного требования, о внесении в качестве вклада в уставный капитал юридических лиц, о коммерческой концессии, о договоре простого товарищества и т.д. Из возможности отнесения имущественных прав (прав требования) к имуществу исходит и судебная практика.[7]

Словосочетание «имущественные права» в законодательстве является понятием вполне устоявшимся и достаточно широко употребляемым. Между тем, легальное определение имущественных прав отсутствует. Поэтому только анализ контекса может позволить уяснить вкладываемое ГК в него значение. Из нормы ст. 128 ГК РФ следует, что имущественные права входят в состав имущества и являются видом объектов гражданских прав. Под имуществом понимается вся или часть совокупности прав или прав и обязанностей, принадлежащих одному лицу. Однако в случае со ст. 128 ГК РФ не вызывает сомнений, что основания понимать под «имуществом» единую совокупность отсутствуют, поскольку норма ст.128 ГК РФ посвящена объектам гражданских прав[8], тогда как имущество в качестве совокупности всех принадлежащих лицу прав или прав и обязанностей как чисто юридическое понятие не может выступать объектом гражданских прав, в том числе обязательственных прав, возникающих из сделок (например, ч.2 п.2 ст.572 ГК РФ).

Ю.С.Гамбаров правильно отмечает, что под «имуществом» понимается совокупность не всех, а только тех прав, которые принадлежат данному лицу и обладают качеством меновой ценности или переложимости на деньги;[9] непередаваемые гражданские права не входят в состав имущества. Коль скоро в состав имущества входят только передаваемые гражданские права, а каждое конкретное такое право является составной частью чьего либо имущества, то закономерно можно признать тот факт, что имуществом называют не только единую совокупность прав, но и круг оборотоспособных прав. Поэтому следует поддержать мнение многих ученых о новой формулировки ст.128 ГК РФ: имущество – это круг имущественных прав; имущественные права в силу своей оборотоспособности (передаваемости) относятся к составу имущества.

В подтверждение такого вывода следует указать еще и на то, что только передаваемые права могут быть объектами гражданских прав. Поэтому необходимо признать, что названные законодателем в качестве объектов гражданских прав имущественные права суть передаваемые гражданские права. Такие права являются объектом абсолютных и обязательственных гражданских прав. К первым относится право распоряжения, ко вторым – права, возникающие из договоров, неосновательной передачи права другому лицу (ст.1106 ГК РФ), реституции (ст.167 ГК РФ), а также других оснований. Непередаваемые права не могут являться объектом гражданских прав – ни абсолютных, ни обязательственных.

Как отмечает Ю.Е. Туктаров, использование в ГК РФ специального термина (имущественные права») для обозначения оборотных прав является прогрессивным шагом для гражданского законодательства. По мнению ученого, имеющиеся в литературе рассуждения о телесных и бестелесных вещах, наличном и долговом имуществе с юридико-технической точки зрения менее удачны. Эти термины скорее ближе к образным выражениям, нежели к точным и научно обоснованным категориям. Только при помощи толкования в доктрине этим понятиям находили ясные и очевидные термины – оборотные, передаваемые права, например.

Во-вторых, преимущества специального термина умножаются еще и в связи с указанием имущественных прав «внутри» более общей категории – «имущество», что из-за широты ее использования в гражданском праве позволяет на практике в силу прямого указания закона применять для регулирования отношений по поводу оборотных прав необходимые нормы непосредственно, без обоснования допустимости применения правил по аналогии закона или аналогии права[10].

В тексте ГК РФ термины «право» и «требование» являются взаимозаменяемыми. Нередко в литературе как равнозначный указанным используется термин «право требования», что представляется оправданным, поскольку позволяет легко идентифицировать рассматриваемую категорию прав среди иных имущественных прав.

Предпосылкой и необходимым условием включения прав (требований) в гражданский оборот служит наличие правового механизма, опосредующего переход права от первоначального кредитора к последующему. Нормативному регулированию перемены лиц в обязательстве на стороне кредитора посвящен параграф 1 гл.24 ГК РФ.

Несмотря на то, что, казалось бы, право и требование – лишь частично совпадающие категории, все-таки гражданское право очень часто использует их как однопорядковые. И здесь необходимо остановиться на проблеме содержания понятия «имущественное право». Имущественные права как объекты гражданских прав могут рассматриваться в двух аспектах: в узком и широком смысле этого термина.

В первом случае к имущественным правам следует относить только права требования. И такой подход достаточно распространен в литературе. По мнению ряда ученых имущественные права тождественны понятию права требования. Это мнение опирается на положения ГК РФ, в частности, на норму п.1 ст.336 ГК РФ, в которой имущественные права (требования) упоминаются в качестве объекта залога.

Во втором случае имущественные права включают в себя сумму прав требования и прав по поводу совершения (несовершения) иными лицами каких-либо действий (аналогично тому, как это предусмотрено в ст. 132 ГК РФ)[11]. В общем виде имущественное право сводится к праву на чужие действия и имеет в своей основе право на определенное поведение обязанного лица. При таком широком понимании к числу имущественных прав относятся вещные, обязательственные (включая «корпоративные») и исключительные права (Ю.А.Мягкова, И.В. Родионова, А.С.Яковлев)[12], то есть права на имущество, понимаемое в самом широком смысле этого понятия.

Имущественное право именно потому может рассматриваться в качестве объекта (наряду с вещами, другим имуществом и т.д.), что правомочие требования является носителем функции распоряжения чужим поведением, т.е. кредитор может распоряжаться чужими действиями должника» как своими, как объектом своего права. Таким образом, право выступает самостоятельным благом, как «право на чужие действия». И такое понимание имущественных прав восходит к суждениям, сформулированным в дореволюционной цивилистике Д.И. Мейером.[13] Однако представленная точка зрения вовсе не однозначна, так как наталкивается на доводы об отождествлении имущественных прав с правами-требованиями, существующими в отечественной судебной практике. Здесь следует отметить толкование ст.128 ГК РФ, содержащееся в правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенной в Постановлении от 28 октября 1999 г. № 14-П, где указано, что имущественные права равнозначны правам требования. Однако с указанным суждением сложно согласиться безоговорочно. Право требования представляет собой право кредитора в обязательстве[14]. Имущественное право является видом субъективных гражданских прав и представляет собой более широкую категорию. В этом смысле имущественные права (включая права требования) являются достаточно многообразным явлением, представляя собой самостоятельный объект гражданских прав[15]. Поэтому указание в ст. 336 ГК РФ на права требования в скобках вовсе не означает идентичность двух названных понятий. По мнению А.Н. Лысенко подобное упоминание лишь свидетельствует о выделении из всей совокупности имущественных прав права требования[16].

Таким образом, можно сделать вывод, что имущественная ценность обязательственных прав постепенно сделала их полноправными участниками гражданского оборота. Сообразно потребностям экономики эволюция юридической мысли по отношению к «подвижности» обязательств также шла в направлении постепенного повышения оборотоспособности прав (требований): от римского принципа строго личного характера обязательств по пути создания специальных правовых механизмов, опосредующих активное включение обязательственных прав (требований) в оборот. Взгляд на них как на своеобразные имущественные блага, которые обладают самостоятельной экономической ценностью, позволило В.В. Байбак сформулировать ряд выводов о юридической природе права кредитора на требование, юридически значимых свойствах обязательственных требований как объектов гражданского оборота[17].

---

[1]Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. Т.2. М., 1982. С.114.

[2]Ненашев М.М. Субъективное право на действия // Гражданское право. 2006. № 3. С. 21-23.

[3]Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве: Опыт исторического исследования, теоретической и догматической конструкции и обобщения российской судебной практики. М.,2001. С.15.

[4] Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. С.127-128.

[5] Скловский К.И. Передача права и обязательство // Вестник ВАС РФ, 2008. № 7, С. 9.

[6] Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2ч. 2-е изд., испр. М., 2000. С.258.

[7] Решение Верховного Суда Российской Федерации от 19 марта 1999 г.

[8]Эннекцерус Л. Германское гражданское право. Т.1. Полутом 2. С.257; Синайский В.И. Указ.соч. С.78.

[9] Гамбаров Ю.С. Учебник гражданского права. СПб., 1908. С.592.

[10] Туктаров Ю.Е. Имущественные права как объекты гражданского оборота // Актуальные проблемы гражданского права. Вып.6. М., 2003. С. 67-102.

[11] Андреев В.К. Рынок ценных бумаг. Правовое регулирование. Курс лекций. М. 1998. С.29; Порошков В. Специфика имущественных прав. С.16.

[12] Родионова И.В. Залог прав. Автореф…. канд. юрид.наук. М., 2007. С.20.

[13] Мейер Д.И. Русское гражданское право. Ч.2. М. 1997. С.125, 127.

[14] Годэмэ Е. Общая теория обязательств. М., 1948. С.14.

[15] Витрянский В.В. Особенности доверительного управления ценными бумагами // Хозяйство и право. 2001. № 11. С.53.

[16] Лысенко А.Н. Понятие и виды имущества в гражданском праве России: дисс. канд.юрид.наук. Самара, 2007. С. 91.

[17] Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. – М.: Статут, 2005. – С. 7.