История/2.Общая история

 

Д.и.н. Кокебаева Г.К.

Казахский национальный университет им. аль-Фараби, Казахстан

Тюркская эмиграция в Европе в межвоенный период

 

         В истории формирования тюркской эмиграции в Европе прослежи­вается несколько этапов. Первая волна тюркской эмиграции в Европе началась после прихода к власти большевиков, к этому поколению принадлежали тюркские интеллигенты, оказавшиеся за границей в силу своих идейных убеждений, сознательного неприятия русификаторской поли­ти­ки большевизма. Татарская и башкирская интеллигенция эмигри­ровала в основном в Турцию, азербайджане – в Балканские страны и в Польшу, Крымские татары – в Румынию и Болгарию, а казахи, узбеки, киргизы, туркмены – в Афганистан и Иран. По сведениям немецкой дипло­матической миссии в Кабуле, в 1942 году в Афганистане проживали 2 миллиона туркестанских эмигрантов, из них 50 процентов – туркмены, 30 процентов – казахи, 20 процентов – узбеки и таджики1. Значительная часть казахской интеллиген­ции эмигрировала в Китай. Часть тюркской интеллигенции через Турцию перешла в Европу. Так образовалась первая волна тюркской эмиграции в Европе, состоявшая из наиболее образованных и культурных слоев тюркских народов бывшей Российской империи. Среди них находились глава Туркестанского временного правительства Мустафа Шокай, Президент Бухарской Республики Осман Ходжа, глава Татарского временного правительства Аяз Исхаки, другие известные тюркские политики2. Их можно назвать первыми представителями политической эмиграции из Советского Востока, они внесли большой вклад в разработку идейных основ национально-освободительной борьбы тюркских народов в СССР.

         В работах зарубежных авторов, посвященных анализу идеологии  освободительного движения тюркских народов, применяется термин «туранизм», а в казахской исторической литературе чаще всего используется понятие «тюркизм». Однако во многих исследованиях термины  «туранизм», «тюркизм», «пантуранизм», «пантюркизм» применяются как синонимы. В работе Ч.В.Хостлера понятие «пантюркизм» обозначено как идейная основа освободительного движения тюркских народов3.

         В Федеральном архиве и Политическом архиве Министерства иностранных дел Федеративной Республики Германии хранятся несколько фондов, содержащих исследования немецких тюркологов, письменные консультации известных ученых, подготовленные по запросам Министерства иностранных дел и отдела «Туран-Кавказ» Главного Управления имперской безопасности. В этих документах «пантуранизм» и «туранизм» используются как синонимы.  Известный немецкий ученый Патрик фон цюр Мюлен в своей работе, посвященной истории национально-освободительного движения тюркских народов Советского Союза, использует термины «пантюркизм» и «туранизм» как однозначные понятия4. Мустафа Шокай пишет, что большевики придумали термин «пантюркизм» с целью очернения прогрессивного значения национально-освободительного движения тюркских народов5.  В период политических репрессий советская власть использовала понятие «пантюркизм» против лучших представителей тюркской интеллигенции. Следовательно, термины «пантуранизм» и  «пантюркизм» как понятия политического и идеологического характера носят отрицательный смысл. Поэтому в научных исследованиях целесообразно использовать термины «туранизм» и «тюркизм». Следует отметить, что эти два понятия не тождественны.

         В европейской научной литературе ХІХ века туранизмом называли идею единства всех тюркских народов, венгров и финно-угорских народов, а также политическое движение, базирующееся на этой идее. Этот термин был введен в научный оборот венгерским ученым А.Вамбери в 1839 году. Тураном у древних персов обозначался мир кочевых тюркских народов – северных соседей Ирана. В 1911 году в Будапеште было создано общество «Туран». Основатель этого общества Алоис фон Пайкерт в период первой мировой войны выдвинул лозунг единства всех туранских народов. Однако по понятию Пайкерта, Туран охватывает огромную территорию,  туранские народы насчитывают 610 миллионов человек, к их числу относятся турки, тюрко-татары, мадияры, финны, болгары, значительная часть народов Кавказа и Сибири, народы Тибета и Гималая, тамилы, манжуи, народы Китая, Японии и Кореи6.

         Идея туранизма получила широкое распространение среди тюркских народов России. Однако усиление колониальной политики русских властей ограничивало возможность пропаганды идеи тюркского единства, поэтому ряд известных туранистов в первом десятилетии ХХ века уехали в Турцию. В 1911 году здесь Юсуф Акчура начал издавать журнал «Тюрк йурду».  Туранизм был воспет известным поэтом и философом Зия Гёкалыпом в стихе «Туран»: «Родина тюрков  – и не Турция, и не Туркестан, а великая и вечная страна Туран»7.

         В трудах Мустафы Шокая и казахских тюркологов чаще всего применяется термин «тюркизм». Тюркизм – это идейно-теоретическая основа национально-освободительной борьбы тюркских народов. Мустафа Шокай, Эммин Ресул-Заде, Аяз Исхаки, Рашид Рахмати, Ахмед Заки Велиди и другие известные тюрксие эмигранты боролись не за создание фантастической страны под названием «Туран», а за создание независимых тюркских государств. Достаточно вспомнить характеристику вышеназванных тюркских эмигрантов, подготовленную 25 июня 1941 года сотрудником политического отдела Министерства иностранных дел нацистской Германии Алимжаном Идрисом. А. Идрис называет их «сепаратистами», противниками идеи туранизма. Они, по словам А. Идриса, хотят создать отдельные республики Туркестан, Азербайджан, Башкирию, Крым и Волжско-Уральскую республику8.

         Политическая деятельность тюркских эмигрантов в Европе осуществлялась в основном в рамках организации «Лига Прометей».        Созданная в 1928 году в Польше, затем переехавшая в Париж «Лига Прометей» финансировалась польским правительством9. Эта организация представляла собой политический клуб, объединивший ряд самостоятельных национальных организаций тюркских и кавказских эмигрантов. В руководящий орган «Лиги Прометей» входили по два представителя от каждой организации. От имени туркестанцев в него вошли Мустафа Шокай и Осман Ходжа. Политическое направление эмигрантских организаций, составивших «Лигу Прометей», Патрик ф.ц. Мюлен характеризует как конституционный, демократически-эгалитарный, отчасти революционный вариант национализма. «Лига Прометей» как политический клуб отличалась от единых партий и организаций тем, что не ставила перед собой задачу унифицировать идейные взгляды входивших в ее состав национальных организаций. Эмигрант из Дагестана Алихан Кантемир в своей работе  «Кавказская проблема. Кавказ и Советская власть» пишет, что лидер  «Лиги Прометей» Н.Жордания (глава бывшего Грузинского правительства) пытался направить работу этой организации в социал-демократическое русло10. Центральным печатным органом Лиги был журнал «Прометей», кроме того, существовал ряд национальных изданий в Польше, Румынии и Германии.

         Власти Третьего Рейха решили использовать стремления нерусских народов СССР к национальной независимости. В период подготовки войны против СССР в Имперском министерстве иностранных дел возникла идея создания Комитета по России. Организационными вопросами создаваемого комитета занимался советник Г.Гроскопф. Деятельность комитета ограничивалась собранием материалов по истории народов СССР. Но война с Советским Союзом поставила перед этим ведомством более конкретные задачи. В июне 1941 года в состав комитета были привлечены опытные дипломаты и другие специалисты, знающие историю и культуру нерусских народов СССР. В частности, Вернер фон Хентиг должен был заниматься «проблемами южнорусских народностей (кавказцами, киргизами, татарами и т. д.)»11. В первые месяцы советско-германской войны усилился интерес Германии к кавказской и тюркской эмиграции. Министерство иностранных дел поручило немецким послам в Турции и других странах собирать сведения об известных эмигрантских организациях и деятелях. 9 августа 1941 года немецкое посольство в Стамбуле представило в МИД характеристику видным деятелям тюркской и кавказской эмиграции. В этом документе  выражено неодобрение деятельности Аяза Исхаки, Османа Ходжи и Мустафы Шокая: «Аяз Исхаки из Казани, убежденный сторонник Польши и Англии, в 1940 году совершил поездку в Лондон с целью посещения Сикорского, 23 августа 1939 года выступил в Тюркском культурном центре с антинемецкой речью. Осман Ходжа из Бухары перед самым началом войны (в августе 1939 года) был доставлен англичанами из Варшавы в Тегеран, где он с тех пор состоит на службе английской миссии. Мустафа Шокаев, киргиз, давнишний сторонник русского белого лидера Милюкова, постоянный корреспондент издававшейся им в Париже газеты “Последние новости”, сам издает в Берлине журнал. Его хорошо знают профессор Йешке и господин Идрис из Министерства иностранных дел»12. 13 августа посол Германии Франц фон Папен отправил в Министерство сведения (отчет № А 3154/41) об организации «Туркестанское национальное объединение» и о ее лидерах.  Минстерство иностранных дел поручило Алимжану Идрису подготовить характеристику каждому из эмигрантов, названных в этих двух докладах. В характеристике, представленной Алимжаном Идрисом 5 сентября 1941 года, читаем следующее: «Я сам принадлежу этой организации, созданной эмигрантами, оцененными в этих докладах отрицательно, потому что целью этих людей и их организации является создание маленьких тюркских республик… точно также, как хотели большевики, но по моему убеждению, они не смогли бы стать жизнеспособными образованиями. Мнение, высказанное в письме и отчете № А 3154/41, особенно об Аязе Исхаки и Мустафе Шокаеве, соответствуют действительности. Они не являются националистами. Второй к тому же полурусский. …Они – бывшие сотрудники, последователи русско-еврейских, позднее польско-еврейских марксистов и сторонники демократии. Поэтому они являются врагами современной Германии, сотрудничество с ними очень сомнительно в этот важный для Германии момент»13. Таким образом, к началу советско-германской войны у немецких властей создалось определенное мнение о нежелательности использования вышеназванных известных лидеров тюркской эмиграции в борьбе против Советского Союза. Однако в советских изданиях доминировало мнение о сотрудничестве Мустафы Шокая с нацистской Германией. Доказательствами такого утверждения служили протоколы допросов членов Туркестанского легиона органами безопасности Советского Союза и факт посещения Шокаем туркестанских военнопленных в немецких лагерях. Однако, если вспомнить в каких условиях и какими жестокими методами производились допросы советскими органами безопасности, то достоверность сведений, полученных из уст измученных пытками людей, вызывает большие сомнения. Что касается посещения немецких лагерей для военнопленных, то в этой акции, организованной Восточным министерством (Министерство по делам оккупированных восточных областей), участвовали большое количество эмигрантов из Советского Союза. С целью выявления количества и местонахождения нерусских военнопленных были созданы комиссии, в состав которых вошли, кроме немецких сотрудников, также и эмигранты – представители нерусских народов СССР. Руководителю Восточного министерства А.Розенбергу было известно, что Мустафа Шокай занимает лидирующее положение среди туркестанских эмигрантов. Поэтому 22 июня 1941 года в Париже его арестовали, а в начале августа привезли в Берлин14. Немецкий дипломат Рудольф Надольны в своем письме к Вернеру фон Хентигу сообщает, что «Розенберг для обсуждения проблемы туранских военнопленных приказал привезти из Парижа Мустафу Шокая»15. Мустафа Шокай был зачислен в состав комиссии под руководством Гайбеля. В составе комиссии под руководством Г.фон Менде посещал лагеря и Вели Каюм. Начиная с конца августа 1941 года, 25 комиссий с численностью 500-600 человек посещали лагеря, составляли списки и картотеки данных, выявляли гражданские и военные профессии, выясняли настроение военнопленных. В декабре в связи с вспышкой эпидемии тифа в лагерях был введен карантин и комиссии на некоторое время прервали работы. Отчеты о результатах посещения лагерей регулярно поступали в Восточное министерство.

Возможно, в работе Патрика ф.ц.Мюлена допущена неточность относительно Мустафы Шокая и Вели Каюма. Он пишет, что в первые недели войны эмигрант Вели Каюм протестовал против жестокого обращения с его земляками-военнопленными в немецких лагерях. Однако в первые недели войны эмигранты, находящиеся в Германии, не могли получить сведения о состоянии военнопленных, так как по приказу Гитлера запрещали ввозить азиатов в пределы Германской империи, они содержались в лагерях, расположенных в оккупированной немцами восточноевропейских странах16. А по воспоминаниям Марии Шокая известно, что Мустафа Шокай, увидев при посещении лагерей тяжелое положение туркестанских военнопленных, написал письмо-протест и просил Вели Каюма передать его в соответствующие немецкие учреждения. Нацисты привезли Мустафу Шокая в Берлин в надежде использовать его авторитет среди туркестанцев, его ненависть к колониальной политике большевиков, однако возмущение Мустафой Шокаем тяжелым положением военнопленных, видимо, не очень устраивало их. Поэтому ко времени смерти Мустафы Шокая от тифа в Берлине нацисты заметно охладели к нему. Министерство иностранных дел поручило сотруднику 7-го секретного имперского отдела Швербелю проверить сведения о Шокае, приведенные в справке о его смерти. 10 января 1942 года Швербель в своем отчете о проверке текста справки писал: «7-ой отдел имеет определенные сомнения относительно первых двух строчек  сообщения о смерти в следующем содержании: Лидер Туркестанского национального комитета и бывший глава первого Туркестанского национального правительства. В общем известно, что Шокай-оглу был одним из лидеров локального национального правительства Коканда… Туркестанский национальный комитет, лидером которого он являлся, здесь еще не известен. В Берлине находится кроме него единственный туркестанец Вели Каюм, который подписал это сообщение. Большинство живущих в Турции туркестанцев не знают его»17. Однако все сведения, приведенные в справке, соответствовали к действительности. Видимо, разгневанные провалом плана использования Мустафы Шокая, нацисты теперь старались умалить значение и роль Шокая  среди туркестанских эмигрантов. Слова Швербеля о неизвестности здесь (то есть в Германии) Туркестанского  национального комитета свидетельствуют о том, что при руководстве Мустафы Шокая эта организация не проявила себя в сотрудничестве с нацистами.

Советская власть указом от 15 декабря 1921 года лишила гражданства всех эмигрантов, которые не получат советские паспорта к 1 июня 1922 года. Следовательно, Мустафа Шокай и другие туркестанские эмигранты не были гражданами Советского Союза, поэтому их и юридически, и фактически нельзя причислить к изменникам родины.

 

Литература

1. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61175, Bl.227.

2. Mühlen P.v.z. Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern. Der Nationalismus der Sowjetischen Orientvolker im Zweiten Weltkrieg. – Düsseldorf, 1971. – S.22-27.

3. Hostler Ch. W. Türken und Sowjets. Die historische Lage und die politische Bedeutung der Türken und der Türkvolker in der heutigen Welt. – Frankfurt am Main, 1960. – S.143.

4. Mühlen P.v.z. Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern…, S.30-37.

5.  Шокай М. Избранное. Т.1. – Алматы, 1998.– с.88 (на казахском языке).

6.  Jäschke G. Der Turanismus der Jungtürken // Der Welt des Islams. – 1941. – Bd.23. – S.1; Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61175, Bl.1.

7.  Jäschke G. Der Turanismus der Jungtürken…, S.5; Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61174, Bl.3.

8.  Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61174, Bl.43-44.

9. Bundesarchiv (Berlin), R 6/65, Bl.17.

10. Bundesarchiv (Berlin), R 6/65, Bl.5-6.

11. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61174, Bl.45.

12. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 105177, Bd.12, Nr.119756.

13. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 105177, Bd.12, Nr.119759-119760.

14. Об этом аресте подробно рассказано в воспоминаниях Марии Шокай. См.: Шокай Мустафа, Шокай Мария. Воспоминания. – Istanbul, 1997. – с.208-209 (на казахском языке).

15. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61175, Bl.245-246.

16. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61174, Bl.274;

      R 105107, Bd.20,Nr.204939.

17. Politisches Archiv des Auswärtigen Amts (Berlin), R 901/61175, Bl.10.