Алимбетова Р.В.

Таразский государственный университет им. М.Х.Дулати

Постмодернистские тенденции в драматургии Л.С.Петрушевской

Сегодня имя Людмилы Петрушевской известно всем. Удостоенная международной премии им.Пушкина (Гамбург) за литературное творчество; премии Буккера в 1992 г. за повесть «Время и ночь»; премии «Москва-Пене» в 1996 г. за книгу «Бал последнего человека»; принятая в 1997 году в число баварских академиков – Bayersche Kunstakademia (Германия) прозаик и драматург Людмила Стефановна Петрушевская (род.1938 г.) занимает весьма специфическое место в русской прозе и драматургии с 70-х годов ХХ века. Ее творчество, на первых порах непонятное, в восьмидесятые годы было поднято на щит как одно из наиболее значительных явлений в первую очередь из-за этнической позиции, занятой автором. Творческая судьба Петрушевской всегда сопровождалась диаметрально противоположным оценкам.

Ее популярность в узких кругах подтверждается тем, что крупнейшие режиссеры выражали желание ставить ее пьесы. Например, Олег Ефремов подтолкнул ее к созданию пьесы «Уроки музыки»; «крестным отцом» Петрушевской можно назвать Марка Захарова, предложившего в 1980 г. написать пьесу о современности. Это была пьеса «Три девушки в голубом» (1985 г.), Алексей Арбузов пророчил автору пьесы «Любовь» «счастливое будущее ее самостоятельного драматического таланта», ее пьесы «Уроки музыки» , «Квартира Коломбины» ставил в театре МГУ Р.Виктюк, о ней продолжают спорить критики…

Постмодернизм как литературное направление новой культурно-исторической эпохи – постмодерна – сформировался в 60-е годы ХХ столетия на Западе. Кризисное состояние современного мира с присущими ему тенденциями распада целостности, исчерпанностью идеи прогресса, философией отчаяния и пессимизма и одновременно потребностью преодоления этого состояния через поиски новых ценностей, форм выражения мыслей, языка, породило сложную культуру, которая нашла отражение во всех аспектах человеческой жизни и в том числе в литературе.

Сам термин постмодернизм применительно к литературе впервые употребил американский ученый Ихаб Хасан в 1971 году. Однако неправильной была бы мысль о сходстве западного и русского постмодернизма, т.к. еще М.Липовецкий указывал: «именно автономность русского постмодернизма делает его эксперименты наиболее чистыми: здесь не проверка эстетической теории художественной практикой, но радикальная попытка изнутри традиционных форм художественности расширить их границы…»

Добавим, что термин постмодернизм не является единственным. В критике существуют и такие определения подобной литературы, как другая проза (С.Чупринин), андеграунд (В.Потапов), литература эпилога, артистическая проза, младшие семидесятники (М.Липовецкий), литература эпохи гласности (А.Генис, П.Вайль), проза новой волны (Н.Иванова), бесприютная литература (Е.Шкловский), плохая проза, расхожий модернизм (Д.Урнов) и т.п.

Последователями постмодернизма в России были многие талантливые писатели и поэты – А.Битов, Вен.Ерофеев, И.Бродский, С.Довлатов, Л.Рубинштейн, А.Пригов и др. Они выступали в разных жанрах. Это и роман, и концептуальная поэзия, и поэма, и драматические произведения. Но сочинения Л.Петрушевской, на наш взгляд, представляют сложный жанровый феномен, которому пока еще нет названия в теории литературы. Используя «нейтральное» письмо, она пытается художественно исследовать жизнь, лишенную духовного начала и радости, понять феномен отчуждения, бездушия и жестокости в человеческих взаимоотношениях.

В 90-е годы Л.Петрушевская обратилась к постмодернизму, использовав открытия театра без спектакля, или миноритарного театра.

В пьесе «Мужская зона» (1994 г.) были использованы самые радикальные формы постмодернистского искусства. Л.Петрушевская деконструировала классические тексты (Шекспира, Пушкина) и образы реальных исторических лиц (Ленина, Гитлера, Бетховена, Эйнштейна), создав таким образом комедийно-абсурдистский бриколаж.

В заглавие пьесы входит название книги Сергея Довлатова «Зона», в которой лагерная зона предстает как метафора всего советского общества: изоляции от мира, отсутствие свободы, «режим» и «трудящиеся», насилие над личностью, - все это составляющие обеих зон. В «Мужской зоне» Л.Петрушевская создала метафору тоталитарно-авторитарного типа культуры, мышления и сознания.

В «Кабаре» «мужской зоны» для участия в спектакле «Ромео и Джульетта» Шекспира отобраны только знаменитости, играется «мужской вариант» пьесы (действующими лицами являются только мужчины). Несоответствие внешнего облика, пола, возраста создает комический эффект: например, Гитлер – Кормилица со своими усиками и косой челкой предстает в юбке, Бетховен, откликаясь на указание «Джульетта вся в белом!», раздевается, остается в подштанниках и майке, дрожа от холода – в таком виде он должен «блистать на балу».

Малая форма – это адекватный способ отражения фрагментарного, лишенного нормальной человеческой логики смысла. Художественный язык пьесы как бы обладает свойствами «магнитного эффекта», воссоздающего особенности разговорной речи современников, подслушанной на улице, выявляющей особенности их души. И зафиксированный абсурдизм, в таком необработанном виде, становится плотью литературного текста.

Сокращения слов, носящие грубо-комедийную окраску, напоминают о пьесе Евгения Шварца «Тень», где использован подобный прием. Можно вспомнить еще об одной «зоне» - «Мертвой зоне» Стивена Кинга, где жизнь в состоянии комы, интерпретируются как метафора.

И.С.Скоропанова отмечает следующее: «Петрушевская соединяет несоединимое, сводит вместе тех, кто в представлении большинства – ни по каким параметрам в один ряд не выстраивается. Свести их возможно только в реальности текста и как «тексты». Е.Щеглова пишет: « Она не создает характеров. Их просто не существует в ее художественном мире», - и по отношению к образам Л.Петрушевской употребляет конспект образа. Анализируя особенности построения образа у Л.С.Петрушевской, М.Липовецкий обозначил их как археотипы, некие знаки, формулы, имеющие внешние признаки, но не имеющие мотивации, не предполагающие развития и самоисчерпывающиеся внутри отдельного текста». «Эффект исключительности изображаемых героем и обстоятельств снимается не только благодаря закону «перехода количества в качество», но и благодаря предельной детализации литературного текста, насыщению его бытовыми подробностями», - считает О.В.Богданова.

Фон и контекст (как в отношении событий, так и в отношении героем) в пьесе «Мужская зона» ослаблены настолько, что можно говорить ли не о полном их отсутствии: антураж событий стерт, границы пространства «кулуарны», а количество героем сведено к минимуму: лишних героем в пьесе нет. Отсутствие фона усиливает крупный план в пьесе: недостаток фоновых деталей компенсируется абсурдистской выразительностью, создающей общую картину жизни.

Контекст, формируя речь персонажей в пьесе, представлен как эталон посмодернистского дискурса. По мнению М.Туровской, «современная бытовая речь… сгущена у нее до уровня литературного феномена. Лексика дает возможность заглянуть в биографию персонажа, определить его социальную принадлежность, личность».

Исследователь Р.Тименчик считает, что «в пьесе Л.С.Петрушевской «Мужская зона» присутствует прозаическое начало, которое превращает пьесы в роман, записанный разговорами». Язык персонажей при этом лишен метафор, иногда сух и взбивчив, ее драмы – это «свернутые до стенограммы романы», жизнь в них «одновременно реалистична и фантастамагорична».

Алогизм как художественный принцип изображения действительности рождает массу ассоциаций, посредством которых выражается авторская концепция.

Для постмодернизма характерно использование игры. Игровое же начало в «Мужской зоне проявляется в постоянном смешении литературности, «жизненности и абсурдности бытия, так что границы между ними в тексте окончательно размываются. Так имитируется сиюминутный процесс письма. Л.Петрушевскую в пьесе «Мужская зона» прежде всего интересует произносимый миром текст. Автор совсем не рассчитывает на то, что всю эту «лапшу» примут всерьез. В системе персонажей ей важно, например, образ Ленина, созданный официальной культурой, представить пародийно. Исполняя роль Луны, Ленин кривит рот, как бы копируя лунный серп, и оттого черты его лица искажены. По окрику надсмотрщика он снова и снова натягивает эту маску, так что кажется, что Ленин постоянно корчит рожи. Комедийному снижению образа способствует адресованная ему нецензурная брань (Луна? Едрит твою в ноздрю), соседство Ленина с Гитлером.

Постмодернизм не пытается отразить действительность, он создает «вторую» реальность, в функционировании которой исключается всякая линейность и детерминизм, в ней действуют некие копии, у которых не может быть подлинника.

Постмодернизм Л.С.Петрушевской трансформирует присущую всей мировой литературе конца ХХ века универсальную оппозицию «хаос-космос», характерную для построения художественного образа мира. В «Мужской зоне» автор не только отвергает концепцию гармонии, не только никак не терминирует хаос, но и вступает с ним в диалог, осмысляя абсурдистский смысл бытия и бытийности.

Литература:

1. М.Липовецкий. Паралогия русского постмодернизма // Новое литературное обозрение, 1998. - С.34

2. И.С.Скоропанова. Русская постмодернистская литература.- М.: Флинта-Наука, 2001. – С.413.

3. Е.Щеглова. Во тьму – или никуда? // Нева, 1995. №8. – С.29.

4. М.Туровская. Трудные пьесы // Новый мир, 1985. №12. – С.249.

5. Р.Тименчик. Ты – что? Или Введение в театр Петрушевской // Петрушевская Л. Три девушки в голубом: Пьесы. – М.: Искусство, 1989. – С.394 – 398; см.также: Уроки музыки Людмилы Петрушевской //Театральная жизнь, 1987. №23. – С.26.