Влияние Указов Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года, на законодательное закрепление преступлений против собственности

Артеменко Н.Н.

Россия, г. Абакан, ХГУ им. Н.Ф. Катанова

В целях устранения существующего разногласия, при полном отсутствии единства в вопросах квалификации хищений, Президиум Верховного Совета СССР 4 июня 1947 года издает два Указа «Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан». Из необходимости осуществления особенно решительной и суровой борьбы с посягательствами на государственную, общественную, личную собственность исходил Президиум Верховного Совета СССР, принявший 4 июня 1947 г. указы «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», «Об усилении охраны личной собственности граждан»[1].

Целью указов было - установление единства применения законодательства об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества, усиления охраны личной собственности граждан. С вступлением в силу рассматриваемых указов теряло юридическую силу постановление от 7 августа 1932 г., ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 августа 1940г. «Об yгoловной ответственности за мелкие кражи на производстве и хулиганство., а также статьи 59.3[2], 116, 162, 165, 166, 166-а, 167 и ч. 2 ст. 1691 УК РСФСР. Преступления, предусмотренные ими, подлежали квалификации по соответствующим статьям названных указов[3].

Указ от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» установил как общесоюзный закон единые для союзных республик нормы об ответственности за хищение социалистической собственности. При этом Указ предусмотрел два вида хищения (в зависимости от предмета преступления): хищение государственного имущества; хищение колхозного, кооперативного или иного общественного имущества. Указом было предусмотрено более строгое наказание за хищение государственного имущества. Так, в соответствии со ст. 1 Указа хищение государственного имущества (простое) каралось заключением в исправительно-трудовом лагере на срок от 7 до 10 лет с конфискацией имущества или без конфискации. Аналогичное поcягательство на колхозную, кооперативную или иную общественную собственность влекло за собой наказание в виде заключения в исправительно-трудовом лагере на срок от 5 до 8 лет с конфискацией имущества или без конфискации (ст. 3). Существенным было различие и в санкциях за квалифицированное хищение. Хищение государственного имущества, совершенное повторно, организованной группой (шайкой) или в крупных размерах, каралось заключением на срок от 10 до 25 лет; квалифицированное хищение общественного имущества - на срок от 8 до 20 лет.

Дифференцируя наказание по видам хищения, Указ не проводил. Так же не было никаких разграничений в ответственности в зависимости от формы хищения. Из его текста следовало, что любое хищение социалистического имущества (независимо от его формы) надлежало квалифицировать по этому нормативно-правовому акту. Указ, как и постановление от 7 августа 1932 г., оперировал обобщенным понятием - понятием «хищение». При обрисовке круга наказуемых деяний указанных в Указе как хищение были указаны: кража, присвоение, растрата или иное хищение имущества (ст. 1 - 3). Причем уместно отметить, что понятие «иное хищение имущества» не раскрывалось ни в законодательных актах, ни в прецедентах.

Таким образом, можно констатировать исторический факт, что в Указе отсутствовало понятие грабежа. Законодатель отнес открытое ненасильственное завладение имуществом – грабеж, к краже, а похищение имущества, соединенное с насилием над потерпевшим, - к разбою.

Кража в ст. 1 Указа, понималась как тайное или открытое похищение личного имущества граждан. В отличие от УК РСФСР 1926 г., Указ предусматривал только два вида кражи: простую и квалифицированную. К последней относилась кража, совершенная воровской шайкой или повторно.

Разбой, в соответствии со ст. 2 Указа, понималось, как нападение с целью завладения чужим имуществом, соединенное с насилием или угрозой применения насилия. В Указе различались и два вида разбоя - простой разбой образовывало нападение, соединенное с насилием, не опасным для жизни и здоровья потерпевшего или с угрозой применения такого насилия[4]. Квалифицированным разбоем считалось нападение, соединенное с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, или с угрозой смертью или тяжким телесным повреждением, а равно совершенное шайкой либо повторно. Учитывая цель, с которой был издан Указ, можно заключить, что Указ предопределили строгое наказание за названные в нем преступления. По сравнению с УК РСФСР 1926 Г., Указ ужесточил санкции, при этом пределы их были весьма узкими.

Нельзя не увидеть, что с принятием указов от4 июня 1947 г. система преступлений против собственности была усложнена. Усложнение прошло из-за отказа законодателя от исторически сложившихся видов преступлений против собственности, таких как, например, грабеж.

Предпримем попытку проанализировать систему преступлений. Преступления против социалистической собственности были разделены на две группы: хищение и умышленное истребление или повреждение имущества. Применительно к преступлениям против личной собственности законодатель в основном сохранил сложившуюся в советском уголовном праве классификацию деяний с учетом их формы, способа: мотива, цели. Кражи и разбой квалифицировались по Указу от 4 июня 1947 Г.; присвоение, мошенничество, вымогательство, уничтожение, повреждение имущества квалифицировались и наказывались по сохранявшим свою силу статьям УК 1926 г.

После вступления в законную силу указов от 4 июня 1947 г. перестал действовать Указ от 10 августа 1940 г. об ответственности за «мелкую кражу». Узкие пределы явно завышенных карательных санкций, предусмотренных Указом об ответственности за хищение социалистического имущества, не позволяли судам должным образом индивидуализировать наказание[1].

Таким образом можно делать вывод, что Указы установили дифференцированную ответственность за посягательство не только на социалистическую и личную собственность, но и, внутри первой, на государственную и общественную собственность.