Е.Г. Огольцова, С. Белов, А. Москвичев

Карагандинский государственный технический университет

Г.К. Жуков: две стороны победной медали.

«Если бы в германской армии был хотя бы один такой генерал, как Жуков, то Германия давно бы завоевала мировое господство».

Адольф Гитлер.

"Из всех молниеносно выросших в предвоенные годы крупных военачальников, он был, безусловно, самой яркой и одаренной личностью. Хорошо зная его способности, я не удивлялся его поразительной, даже для тех лет, военной карьере. Он обладал не только военным дарованием, без которого в годы военных испытаний не может получиться полководца, но и жестким характером, беспощадностью к недобросовестным людям... И еще одна черта характера мне бросалась в глаза. Если он чего-нибудь добивался, то не любил идти к цели, как говорится "медленным шагом, робким зигзагом". В таких случаях он шел напрямую"[1]. Эти слова маршала Советского Союза Ивана Баграмяна являются, пожалуй, самым емким описанием человека, имя которого неразрывно связано с самыми великими победами Великой Отечественной войны, который первым от имени союзников подписал акт о безоговорочной капитуляции Германии и который чуть позже принимал парад Победы на Красной площади.

Георгий Константинович Жуков - военачальник, одолевший в бою самую сильную армию мира, но проигравший политические баталии в Москве, обладатель двух Георгиевских крестов, четырежды Герой Советского Союза, арестовавший Берию, но не сумевший найти общий язык с другим четырежды Героем Советского Союза – Л.И.Брежневым.

В его жизни периоды чрезмерного восхваления и регалий сменялись периодами забвения и гонений, его называли Георгием Победоносцем и маршалом-людоедом. Более противоречивых характеристик не получал ни один из полководцев Великой Отечественной, причем характеристики эти звучали как из уст высокопоставленных военных и бывших подчиненных маршала, так и людей, не имевших никакого отношения к Советской армии.

Так, доктор исторических наук генерал Махмут Гареев в одном из своих трудов пишет: "Жуков на протяжении всей своей военной службы исповедовал принцип максимально возможного сбережения людей, достижения победы с минимальными потерями. Георгий Константинович не просто голословно провозглашал требования о сбережении людей. Он своим самоотверженным требовательным отношением к себе лично и боевой подготовке войск, тщательной подготовкой командиров, штабов и войск к каждой операции, предостерегая от оплошностей, настойчиво добивался, насколько это было возможно, наиболее целесообразных решений – и всем этим уже закладывал основы для успешного выполнения боевых задач и сокращения потерь в людях и технике"[1]. Иной точки зрения придерживается гвардии полковник запаса, доктор наук и профессор Мерцалов, который считает, что "одних природных данных недостаточно для того, чтобы руководить военными действиями, да еще при полуграмотном Верховном. Не только Сталину, но и Жукову были свойственны порочный стиль "любой ценой", грубость и самодурство"[2].

Несомненно, и противники и сторонники полководческого таланта Жукова смогут найти достаточно аргументов для подтверждения своей точки зрения. Да, действительно, многие военные операции, в которых принимал участие прославленный полководец, сопровождались немалыми жертвами. Да, действительно, некоторые распоряжения Жукова, казалось, граничили с безрассудным желанием навязать окружающим свою волю. Так, 18 ноября 1941 года командующий 16-й армией генерал Рокоссовский в связи с сильным натиском противника обратился к командующему войсками фронта с просьбой разрешить отвести свои основные силы на более выгодный рубеж за Истринским водохранилищем. Жуков ответил категорическим отказом. Тогда Рокоссовский обратился с этим предложением непосредственно к начальнику Генштаба Шапошникову, и последний отдал приказ об отступлении. Реакция Жукова была незамедлительна: "Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отходить". Таким образом, Жуков отменял приказ старшего по должности — начальника Генштаба, не побоявшись обвинения в нарушении субординации. В этом частном случае Рокоссовский оказался прав: немцы, преодолев нашу оборону западнее водохранилища, смогли буквально на плечах отходящих войск с ходу форсировать Истру и захватить плацдарм на ее восточном берегу.

Известен также и его приказ о расстреле всех офицеров и рядовых, которые оставят без письменного приказа рубежи обороны под Ленинградом, в период наиболее ожесточенных боев за город.

Но вот другой факт. 21 октября 1941 года по указанию Сталина в газетах было опубликовано постановление Государственного Комитета обороны о назначении Жукова ответственным за оборону Москвы. В связи с возросшей опасностью столица объявлялась на осадном положении. В постановлении говорилось: "Настоящим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100—120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии товарищу Жукову". Но важно другое: в газетах была напечатана большая фотография командующего, чего никогда не делалось ранее. Это могло означать только одно: Сталин продемонстрировал стране человека, на которого потом ляжет вся вина за возможное поражение в битве за столицу СССР.

Уровень подобной ответственности сейчас трудно себе представить, равно как и кару, которую вождь придумал бы, проиграй Жуков это сражение. В течение десятилетий его имя если и не проклиналось бы во всех учебниках истории, то уж во всяком случае, упоминалось бы только с крайне негативной оценкой. О дальнейшей судьбе самого Жукова не стоило бы даже гадать.

И так было всегда: Сталин направлял Жукова на самые опасные участки фронтов, и проигрыш на любом из них мог стать для полководца последним.

Да, жертвы были велики. Только в одной Берлинской операции погибли более 100 тысяч бойцов Красной армии. Однако оценивать действия полководцев, оперируя одними лишь абсолютными цифрами потерь, вряд ли имеет смысл.

История, как известно, не знает сослагательных наклонений. Поэтому вопросы "а можно ли было избежать столь катастрофических потерь?" лишь готовят почву для всевозможных спекуляций. Наверное, можно... в процессе командно-штабной игры, где полем боя служат оперативные карты, а роль крупных воинских соединений играют цветные фишки. Наверное, можно... когда тебе противостоят чины из собственного штаба, а не лучшая военная машина мира, закаленная в двухлетних боях в Европе.

Жуков был полководцем своего времени и своего народа: жесткий, волевой, бескомпромиссный, в чем-то очень похожий на вождя всех времен и народов, но в чем- то являющийся его прямой противоположностью. Он был едва ли не единственным, осмеливавшимся отстаивать свою точку зрения в прямом споре со Сталиным. Характерным примером служит их столкновение в самом начале войны по поводу возможности отступления Красной армии за Днепр и оставления Киева. Сталин настаивал на продолжении обороны, Жуков призывал к отводу войск. По свидетельству очевидцев спор проходил на повышенных тонах и завершился отставкой Жукова с поста начальника Генерального штаба. В итоге Киев был оставлен, Жуков отправлен на фронт и... разгромил немцев под Ельней.

У Жукова было одно качество, которое со всеми мыслимыми оговорками выделяло его на фоне других полководцев Великой Отечественной - он не просто умел побеждать, он умел побеждать сокрушительно, добиваясь не только физического, но существенного морального превосходства над противником. На той войне нельзя было победить чуть-чуть, нельзя было просто выгнать врага из своего дома и занять круговую оборону. Его нужно было уничтожить, приложив для этого все возможные усилия. Ибо если бы победили фашисты, ни у кого из нынешних спорщиков не было бы возможности рассуждать в тиши своих кабинетов о том, насколько кровожадным был маршал Жуков и сколько именно солдатских жизней можно было бы спасти, отдай он такой приказ.

Жукову не нужны оправдания. Это его подпись стоит под актом капитуляции Германии.

Есть такая работа – спаситель Отечества. Это как раз о нем, о «Суворове ХХ века».

Список использованной литературы

1. Гареев М.А. Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства. — Уфа, 1996.

2. Мерцалова Л., Мерцалов А. "Сталинизм и война". — М.: Терра, 1998., с. 370.