Филологические науки/ 3.Теоретические и методологические проблемы  исследования языка

К. филол. н. Бурибаева М.А.

Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева,

Республика Казахстан

Тюркизмы в памятниках русской письменности

XI-XVII вв.: заимствование и сопутствующие процессы

Тюрко-славянская проблематика является одной из главных аспектов исследования современной мировой и отечественной лингвистики. В последние десятилетия активно развивается тюрко-славянская контактология, которая создала солидную базу для изучения языковых контактов двух перекрещивающихся культур. Результатом этнокультурных связей тюрков и славян является огромное количество слов, заимствованных из различных тюркских языков (или посредством тюркских языков) и зафиксированных в памятниках русской письменности XI-XVII вв. Широкая лексическая вариативность тюркизмов, наблюдающаяся в текстах древних памятников письменности, до настоящего времени является малоизученным аспектом, а интересные материалы, хранящиеся в Картотеке древнерусского словаря, требуют детального исследования. При этом многие лексические варианты не нашли отражения в Словаре русского языка XI-XVII вв., который является важным источником изучения словарного состава русского языка древне- и среднерусского периодов.

История изучения тюркизмов, как известно, имеет традицию, восходящую к первой половине XVIII века: первые попытки анализа тюркизмов проделаны А.Е. Крымским, Х.Д. Френом, Ф.И. Эрдманом. Но, по мнению Л.А. Кубановой, «эти опыты большей частью весьма поверхностны и произвольны и сводятся к простому сопоставлению русских слов и восточных» [1, с. 3]. Между тем ценность таких исследований возросла бы при учете фонетико-морфологических особенностей передачи тюркских слов в русском языке.

Интенсивное изучение тюркизмов, основанное на установлении этимологии заимствований в русском языке из тюркских и восточных языков, в 30-е гг. XIX века началось с трудов Ф.И. Эрдмана, И.Н. Березина, А.А. Бобровникова, А.К. Казембека, В.В. Григорьева, С.К. Булича, Ф. Миклошича, А.О. Мухлинского. Значительный вклад в исследование тюркизмов в конце XIX-начале XX в. внесли известные тюркологи П.М. Мелиоранский и Ф.Е. Корш.

В изучении тюркских языков в дореволюционный период оставили фундаментальные труды русские ученые – З.А. Алексеев, А.И. Беляев, А. Вышнегорский, И.И. Ильминский, С.А. Лапин, Н.С. Лыкошин, В. Наливкин, М. Наливкина. Неоценим вклад в изучение тюркских языков известного ученого В.В. Радлова. Важно отметить имя известного тюрколога А.Н. Кононова, который в своей монографии «История изучения тюркских языков в России» подробно описывает историю изучения тюркизмов в русском языке.

Отметим, что изучению тюркизмов в словарном составе русского языка посвящено большое количество работ как отечественных, так и зарубежных ученых (труды В.И. Абаева, В.Д. Аракина, Г.Б. Асланова, Н.А. Баскакова, И.Н. Березина, В.А. Гордлевского, Н.К. Дмитриева, И.Г. Добродомова, А.Н. Кононова, М.М. Копыленко, Ф.Е. Корша, Х.Х. Махмудова, К.Г. Менгеса, П.М. Мелиоранского, С.Е. Малова, А.Д. Эфендиевой, Р.А. Юналеевой и мн. др.). Тем не менее, исследование тюркизмов до настоящего времени очень актуально, поскольку в лингвистике остается еще много нерешенных проблем, связанных с освещением вхождения тюркизмов в лексическую систему русского языка.

Впервые тюркизмы – казанско-татарские, крымско-татарские, турецкие слова – в русском языке стали фиксироваться в XV-XVIII вв. Вхождение такого рода слов в русский язык происходит в силу укрепления и роста дипломатических, экономических связей с казанским и крымским ханствами и Турцией. Так, до начала XIX века происходит укрепление языковых контактов с тюркоязычными странами, а в России готовятся переводчики (толмачи) и дипломатические сотрудники, владеющие тюркскими (восточными) языками.

В научной литературе отмечается, что интерес к тюркским языкам проявляется с древней Руси (в XIII в.), когда возрастает роль устных переводчиков – толмачей – в период монголо-татарского нашествия для поддержания связей древнерусских княжеств с ханами Золотой Орды. Однако Х.Х. Махмудов указывает на то, что «тюркизмы в русском языке – явление доисторическое, а не XIII в., куда, к сожалению, относят их обычно в учебных пособиях» [2, с. 13]. Например, слово сайгатъ, этимологически восходящее к казахскому (саугат) или турецкому (sauгat) языкам, обозначающее "дар, военную добычу", употребляется уже с 1174 года: (1174): По вечернии приhха, наутрhя же поча даяти саигатъ княземь и мужемь (Ипат. лет., 569); (1262): Борисъ же приhха и приведе саигатъ королеви: и конhи во сhдлhхъ, щиты, сулицh, шеломы (Там же, 857).

Употребление тюркизмов в памятниках русской письменности XI-XVII вв. знаменует собой начало периода активного заимствования русским языком иноязычных лексем, вслед за которым в XVIII и XIX вв. наступит время активного заимствования из европейских языков. Появившиеся в результате языковых контактов тюркизмы в русском языке проходят этапы вхождения, усвоения и освоения. В процессе освоения у них обнаруживаются графемно-фонетические, морфологические, словообразовательные и семантические особенности.

Многоаспектное исследование тюркизмов в русском языке дает ценный материал для тюрко-славянской контактологии, а также для исторической лексикологии русского языка. Наглядным примером “полного” освоения русским языком заимствованной лексики служат слова ‘лачуга’ и ‘кандалы’, о чем свидетельствуют существующие этимологические словари русского языка (М.Фасмер, П.Я. Черных, Е.Н. Шипова и др.).

Слово ‘лачуга’ не сразу вошло в лексический фонд русского языка в своем современном единственном графемно-фонетическом виде. Оно начало употребляться на Руси с XIV в. и в текстах памятников русской письменности встречается в таких вариантах, как алачуга, олачуга (олачюга), лачуга (лачюга). Раньше всех вариантов употреблялась лексема ‘алачуга’, означавшая “род жилища у кочевников; небольшое временное сооружение для жилья, шалаш”. Например, в Рогожском летописце – списке памятника середины XV в. – читаем:

Князь же великии на завъутрие уже передъ обhдомъ поиде за ними татарами слhдомъ ихъ и погнаша ихъ убhжавшихъ далече, обрhтоша бо въ полh повержены дворы ихъ и шатры ихъ и вежи ихъ и юртовища и алачюгы и тhлhгы ихъ (Рог. Лет., 134).

В памятниках письменности разных жанров, а также в списках одного памятника мы находим употребление вариантов ‘олачюга’ и ‘лачюга’. Например, в Летописи по воскресенскому списку, относящемуся к XIV в. имеется такое повествование:

Въ градh всh лачюги выгорhша, понеже бо не поспhша ставляти хоромъ послh вешняго пожара (Воскр. Лет. VIII, 226).

В «Словаре тюркизмов в русском языке» мы встречаем такое толкование слова ‘алачуга’: «обл. (оренб.) строение посреди двора у чувашей и татар для приготовления пищи в котлах (СРНГ, 1, 232). Др.-рус. алачюга, олачуга, лачуга (с XIV в.); тюрк. алачук» <…>» [3, с. 29].

Интересно, что в данном же словаре лексический вариант ‘лачуга’ имеет несколько иной оттенок значения. Так, здесь он обозначает «бедное, убогое жилище, изба, хижина» [3, с. 220]. Как видно далее из словарной статьи, нет никакого сомнения в том, что слово ‘лачуга’ в русский язык вошел из тюркских языков: оно существует в турецком, башкирском, азербайджанском, киргизском, казахском, узбекском и др. языках. Как отмечает Н.К. Дмитриев, слово по всей вероятности в русский язык вошло из татарского, а начальное а, оказавшись в безударной позиции, отпало [3, с. 220].

Следует отметить, что Словарь русского языка XI-XVII вв. свидетельствует о наличии многочисленных примеров вариантов тюркизмов с начальным а и о. Например, абабъ-обабъ, абаса-обаса; абызъ-абаз-обызъ-абыс-афызъ-афазъ; ага-ога; азямъ-озямъ; алафа-олафа; алмазъ-олмазъ; алтабасъ-олтабасъ; аманатъ-омонатъ; атласъ-отласъ; аргамакъ-оргамакъ-аргумакъ и т.д. Возможно также, что появление многих вариантов с чередованием а/о в первом безударном слоге связано с аканьем в среднерусских и южнорусских говорах [4, с. 71].

Однако, несмотря на то, что слово ‘лачуга’ прочно вошло в лексическую систему русского языка, оно не вошло в словарный фонд других славянских языков, о чем свидетельствует «Историко-этимологический словарь русского языка» П.Я. Черных. В современном русском языке слово ‘лачуга’ употребляется очень активно и широко. Об этом свидетельствуют многочисленные примеры употребления данного слова в художественной литературе, в повседневной разговорной речи, на страницах средств массовой информации.

Слово ‘кандалы’ в современном русском языке употребляется только во множественном числе и обозначает «железные кольца с цепями, надеваемые на руки и ноги тем, кто арестован за особо тяжелые преступления (в дореволюционной России и многих других странах)» [5, с. 228]. Ларин Б.А. отмечает, что в русском воровском арго слова ‘браслеты’ и ‘манелы’ обозначают «кандалы»’ и также употребляются только во множественном числе [6, с. 113-130].

В памятниках русской письменности XI-XVII вв. слово ‘кандалы’ существует в различных лексических вариантах, как кондалы, койдалы, кайдалы. Словарь П.Я. Черных свидетельствует, что современная форма ‘кандалы’ употребляется с XVIII века (с 1731 г.) [7, с. 373]. В словаре отмечается, что в форме ‘кайдалы’ слово было известно с XVI века, в частности приводится пример из памятника, датируемого 1551 г.: «Федка Иванов, сын Кайдал, вознесенский дьяк». Однако такое мнение нам представляется ошибочным, поскольку по внешнему облику слово похоже на óним и его значение не совсем понятно в данном контексте. Здесь также мы обнаруживаем, что в гл. 21 оно три раза встречается в старопечатном «Уложении» 1649 г. Например, «посылать в кайдалах работать» (ст.9, с. 299). Хотя составитель словаря, ссылаясь на М. Фасмера, отмечает, что «старшей формой, по-видимому, является кайданы», Словарь русского языка XI-XVII вв. свидетельствует о первом употреблении анализируемого слова в варианте ‘койдалы’ в «Хозяйстве крупного феодала-крепостника XVII в. [Хозяйство боярина Б.И. Морозова, ч. I]» – памятнике середины XVII века: «Беглых даточных людей переимали и ... заковав в койдалы, или за крепкими поруками при(сла)ли б к Москве» (Хоз. Мор. II, 222. 1660 г.). Наряду с данным вариантом в памятниках русской письменности XVII века одинаково употребляются и другие лексические варианты слова, как, например, кайдалы, кондалы, кандалы.

Слово «кандалы» в значении «оковы», «путы» функционирует в украинском, белорусском, болгарском, сербо-хорватском, чешском языках. «Это слово, в конечном счете, из арабского языка, ср. араб. qaid – «цепь», «кандалы», «оковы» <…>, м.б., при посредстве тюркских языков, хотя в совр. тюркских языках подобного слова (с таким знач.) пока не обнаружено» [7, с. 373].

Итак, причинами, способствующими возникновению вариативности лексических единиц, являются различные внутренние и внешние факторы развития в истории языка. К внутренним причинам относятся возможности самого языка – закон аналогии, асимметричность языкового знака, к внешним – языковые контакты с другими языками, влияние на литературный язык диалектов, социальная дифференцированность языка и т.д.

Наличие вариантов и изучение их конкуренции в языке древне- и среднерусского периода позволяют судить о становлении нормы русского литературного языка в диахронии. В отношении языка памятников русской письменности норма должна быть обозначена условно, поскольку в плане синхронии вариативность может быть нормой существования языка, при которой для говорящих и пишущих создается возможность выбора языковых единиц, соответствующих обстоятельствам коммуникации и обеспечивающих гибкость языкового выражения подаваемой информации, а в плане диахронии вариативность – показатель становления литературной нормы, в результате сформирования которой мы можем наблюдать элементы отмирающие и элементы зарождающиеся.

Таким образом, от лексической вариативности к норме – такой путь в истории русского языка пережили многие тюркские слова, прежде чем прочно войти в лексический фонд современного русского языка.

Литература:

1. Кубанова Л.А. О тюркизмах русской диалектной лексики. - Черкесск, 1967. – С. 3.

2. Махмудов Х.Х. Русско-казахские лингвостилистические взаимосвязи. – Алма-Ата: Наука, 1989. – 288 с.

3. Шипова Е.Н. Словарь тюркизмов в русском языке. – Алма-Ата: «Наука» КазССР, 1976.

4. Бурибаева М.А. Лексическая вариативность тюркизмов в памятниках русской письменности XI-XVII вв.: дис. … к.филол.н. – Алматы, 2005.

5. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. – М.: Рус.яз., 1986. – С. 228.

6. Ларин Б.А. Западноевропейские элементы русского воровского арго // Язык и литература. - Т. VII. - Л., 1931. - С. 113-130.

7. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. – 7-е изд., стеретип. – М.: Рус.яз. – Медиа, 2006. – С. 373.