Обычное право в системе источников права

Гасанова З.И.

аспирантка каф. истории

и государства и права ДГУ

Обычное право в системе источников права

Важное значение для исследования сущности обычного права Дагестана и кумыков, в частности, является изучение источников обычного права, характеризующих как содержание, так и процесс развития обычного права. К источникам обычного права, как правило, относят адат и шариат.

Как и у других народностей, у кумыков существовали различные источники образования адатов. Среди них в первую очередь нужно назвать третейство или маслаат, который играл важную роль в формировании адатов. Маслаат – Маслахат слово арабское и в переводе означает общее благо, выгода, в интересах сторон.[1] Как отмечал А.С. Омаров «Маслагат настолько определяет начала дагестанского обычного права, что к разбирательству уголовных и гражданских дел приступали лишь после попыток примирения тяжущихся сторон».[2] Маслаат проводили при разбирательстве различных уголовных и гражданских правонарушений.

Дела, в которых были очевидны и виновность одной из сторон, и размеры причиненного ею ущерба, обычно решались путем переговоров между вовлеченными в конфликт группами. Эти переговоры велись прямо или через посредников. Если же в деле было много неясного и стороны трактовали его по-разному, возникала тяжба. В случае невозможности самостоятельного разрешения конфликта, стороны могли обратиться к посторонним лицам для разбирательства их дела. Таким образом, как полагает Ю.И. Семенов возник суд посредников (медиаторов), или третейский суд.[3]

Третейский суд не был постоянным органом, никакой принудительной силой этот суд не располагал. Если стороны обращались к посредникам, то предполагалось, что они примут его решение, каким бы оно не было. В случае невыполнения решения суда одной из сторон, другая сторона получала санкцию общественного мнения на применение силы.

Леонтович Ф.И. характеризует маслаат как «первичную форму образования адатов», «первичную стадию в процессе образования адатов».[4] Однако некоторые исследователи обычного права не согласны с такой позицией, считая маслаат лишь «первичной стадией судебного процесса, предшествовавшей собственно адатскому суду». Что маслаат был просто примирением между «тяжущимися сторонами и не имел обязательного характера для всего рода».[5]

Возможно такое расхождение во мнениях объясняется тем, что в первоначальной форме своего существования маслаатные решения принимали форму прецедента и служили ориентиром при разбирательстве сходного дела, но, затем, с развитием общества, появлением судебной системы, маслаат потерял свое былое значение, оставаясь лишь способом примирения тяжущихся сторон.

О маслаате как источнике права говорит также А.М. Ладыженский. «Постановленное посредниками решение становится прецедентом-маслагатом. Повторенный потом в других подобных же случаях маслагат присоединяется к общей массе народных обычаев и постепенно превращается в адат».[6] По мусульманскому праву каждый джамаат имеет свои сходки стариков и вообще почетных людей для обсуждения различных дел общества. На таких сходках устанавливался маслаат, который затем становился адатом общины. Маслааты, которые первоначально заключались между племенами и общинами, А.М. Ладыженский характеризует своеобразными международными соглашениями о мире, дружбе, торговле. А позднее, в процессе распада родов на отдельные семьи, междуродовые нормы маслаата переходят в междусемейные, междуличные нормы..

Достаточно подробно этот институт о принятии новых норм представлен у М. Алибекова: «Для введения каждого нового адата кумыки собирались на два кургана под названием «Центральные Курганы». Эти курганы находились между селениями Новый Аксай, Старый Аксай и Эндрей, на берегу речки Яма-Су. Когда вводимый адат касался улажения споров между обществами двух соседних селений, то к этим курганам выходили оба общества во главе со своими князьями. Одно из них собиралось на одном кургане, а другое на другом. Между этими курганами собирались выделенные от обоих обществ представители. Последние сговаривались о мирном улажении спора, и результат сговора стали называть «адатом». Этот адат скреплялся большинством голосов узденей и, наконец, князьями. Не подчинявшихся адату заставляли подчиняться силой».[7]

Аналогичное положение, когда наиболее важные вопросы, имеющие отношение ко всему населению, решались или же регламентировались в присутствии всего населения, характерно и для других народов Дагестана. Так, например, в Салатавии «В старину, когда не было еще имамов… собирались ежегодно, как то рассказывают, из этих салатавских тринадцати селений историки, муллы-дибиры и мудрецы всего двести человек, - близ родника Миккилава. Собирались же они туда с тем расчетом, чтобы рассматривать справедливые порядки и суд-диван салатавских селений».[8]

Также и в Аварском ханстве наиболее важные дела решались на общем сходе представителей джамаатов.Так, около сел. Обода находился камень «Руккел-гамачI». Возле этого камня хан время от времени собирал представителей аулов ханства. Бегаулы каждого джамаата оповещались о собрании письмами.[9]

Демократизм, характерный для самоуправления горских обществ придавал их решениям еще большую силу. Так все адаты и соглашения, как внутри, так и между джамаатами принимались на общем сходе. На этих сходах правом голоса обладали все члены джаматаа в равной степени. Все нормативные документы, в силу того, чтот они были выработаны и одобрены всеми членами джамаата на демократических принципах, уважались и соблюдались всеми членами общества неукоснительно.[10]

О таких сходах писал и Ф.И. Леонтович: «По коренному мусульманскому праву каждое общество (джамаат) правоверных имеет свои сходки стариков и почетных жителей для совещаний об общественных делах, - на таких сходах при недостатке адатов по тому или другому вопросу, старики устанавливают мирский маслаат, обращающийся при дальнейшей практике в постоянный адат общины».[11]

То же самое можно было наблюдать у народов Дагестана. «Почти в каждом дагестанском ауле, - писал А.С. Омаров, имелись специальные места сбора джамаата. Почетные лица, о которых упоминает Ф.И. Леонтович, это наиболее зажиточные представители сельской общины, которые оказывали решающее влияние на принятие решений по общественным делам. В дальнейшем при многократном применении решение схода, принятое по конкретному случаю становилось адатом во всех аналогичных случаях.[12]

К источникам образования адатов можно отнести также и соглашения между двумя или несколькими сельскими общинами об установлении единообразной ответственности их жителей за нарушение интересов договорившихся джамаатов в целом или отдельных лиц. Соглашения имели, в основном письменную форму и заключались с указанием свидетелей, без срока действия. В случае необходимости по взаимному согласию сторон могли быть внесены изменения и дополнения. Подобного рода соглашения играли важную роль в установлении правопорядка во взаимоотношениях сельских общин и «лежали в основе правопорядка не только внутри джамаата, но и за его пределами».[13]

За исполнением правовых норм внутри джамаата следила сельская администрация, а в отношении правовых норм, о соблюдении которых имелась договоренность между несколькими аулами, практиковалось закладывание ценных предметов или предусматривался переход определенного участка земли (гора, пастбище) в собственность стороне, нарушившей договор. Ответственность за индивидуальное лицо джамаата в случае невыполнения или ненадлежащего выполнения обязательств несла администрация этого джамаата.

Исследуя адаты с точки зрения источника обычного права, А.М. Ладыженский в первую очередь подразумевает под адатом кодифицированные нормы права. Здесь в качестве такого источника обычного права кумыков можно указать на Сборник адатов Шамхальства Тарковского и Ханства Мехтулинского[14], который пинадлежит к числу важнейших памятников права.

Необходимо также указать на шариат как на источник обычного права, который оказал огромное влияние на формирование обычно-правовых норм, влияние которого на обычное право было рассмотрено нами выше. О шариате, как об источнике обычного права говорил и А.М. Ладыженский.[15]

Обычное право кумыков имеет некоторые особенности, к которым, прежде всего, можно отнести его сословный характер. Необходимо отметить, что именно у кумыков адаты носили явно выраженный классовый характер. Это было указано многими исследователями. Право кумыков отражает более высокий уровень развития народа по сравнению с другими народами Дагестана, имея в виду феодальный строй. Н. Семенов отмечает: «Вместе с разделением на сословия последовало разделение прав и обязанностей каждого из них. Одни получали право повелевать, другие должны были подчиняться и вследствие этого многое дозволенное первым сделалось недозволенным для вторых».[16] Так, А.С. Омаров отмечает: «Обычное право кумыков, сложившееся в обществе, где процесс классовой дифференциации подходил к завершению, в полной мере выражало принципы феодального права-привилегии».[17] В нем открыто провозглашалось формальное неравенство. Кумыки находились на более высокой ступени развития феодализма, чем горские народы Дагестана. Дагестанские народы существовали в условиях высокоразвитого устойчивого правопорядка, более всего это связано с правовыми обычаями, регулирующих внутреннюю жизнь общин и отношения между общинами.

И в тоже время, несмотря на единую юридическую систему, которую представляли собой правовые обычаи горцев Дагестана, каждая правовая система отдельного народа имела свои особенности, которые обусловлены разным уровнем социального развития, что особенно проявляется в адатах кумыков. Кумыки, достигнув более высокой ступени феодализации, по сравнению с горскими народами, отразили в своих обычаях основные принципы феодального права – права-привилегии. «У кумыков сложилась группа так называемых бийских адатов, определявших феодальные привилегии в уголовном и гражданском праве».[18]

Особенно неравенство проявляется в нормах, регулирующих отношения, связанные с кровной местью.

Несмотря на то, что кумыкские феодалы стремились полностью заменить кровную месть имущественными взысканиями, сделать это не удалось. За совершение ряда тяжких преступлений действовал альтернативный принцип ответственности: применялась частная месть или принятие выкупа с рода виновного за согласие потерпевшего рода примириться и не преследовать виновного.

Выбор той или иной меры наказания зависел от социального положения субъекта преступления с одной стороны и пострадавшего - с другой, а также ряда других обстоятельств.

Как указывал А.В. Комаров: «Человеку бедному, не имеющему большого родства, которое бы могло ему помочь, трудно выхлопотать прощение от богатых и сильных родственников убитого, тогда как убийца, богатый и сильный родством и покровительством важного лица, иногда отказывается примириться с бедными родственниками убитого им».[19]

Говоря о борьбе демократических и аристократических начал в обычном праве кумыков, Н.С. Семенов отмечал, что князь легально стал безответственным за некоторые правонарушения, как в силу своего превосходства над другими, так и по положению главы административной власти.

В случае убийства князем своего узденя князь уплачивал родственникам убитого некоторую сумму денег или жаловал землей. Если князь убивал какого-нибудь узденя, то он не становился кровником родственников убитого, а в качестве такового отправлял в изгнание сроком на один год одного из своих узденей.

Однако в случае убийства почетного узденя из богатого тухума бек изгонялся из аула на три месяца как кровный враг, а если дело заканчивалось примирением, он обязан был подарить родственникам убитого кутан, пастбищную гору и т. д. За убийство же узденя из бедного и малочисленного тухума бек после трехмесячного изгнания дарил за примирение тухуму убитого лошадь, оружие, на платье жене убитого и детям.[20] В конце XVIII – нач. XIXвв. Уздень вообще был не вправе мстить князю. В случае убийства карачи-бека вместе с убийцей в изгнание выходили шесть ближайших родственников, а при примирении убийца служил родственникам убитого, как раб.[21]

В делах кровомщения между князьями, как правило, должны были принимать участие уздени и все подвластные обеих сторон, но права мести они имели не в отношении к князьям, а только друг к другу. Представители зависимых сословий не имели права кровной мести и в отношении узденя, который за убийство делал некоторое вознаграждение родственникам убитого и вносил известную сумму на благотворительные цели.

По нормам обычного права кумыков плата за ранения также взыскивалась в соответствии с социальным положением потерпевшего. За поранения бека узденем поранивший отвечал как бы за убийство узденя и, кроме того, все имущество его поступало в пользу раненного.

Феодальный характер обычно-правовых норм у кумыков можно проследить не только по делам кровомщения, но и в преступлениях, связанных с нанесением имущественного ущерба. За различные виды воровства, грабежа, уничтожения и повреждения имущества устанавливались компенсации, которые дифференцировались не только в зависимости от стоимости ущерба и различных обстоятельств, характеризующих преступное посягательство, но и с учетом социального положения потерпевшего. Так, если потерпевший и похититель – люди равного состояния – компенсация заключалась в возврате такого же предмета равной стоимости и в возмещении всех других убытков и расходов, причиненных похищением.

Если потерпевший – князь, а похититель – человек простого звания, удовлетворение за похищение состояло в возврате похищенного и уплате восьми стоимостей похищенного ими в уплате девятерной стоимости похищенного, а также в возмещении причиненных убытков и расходов.

Если виновный не мог заплатить девятерной стоимости похищенного и родственники не принимали участия в платеже композиции, виновный поступал к князю в рабство.

У карачиевских кумыков за воровство у бека из дома, бек забирал себе все движимое и недвижимое имущество вора и он делался его узденем, если до этого отбывал повинность другому беку; за воровство же чего-либо, принадлежащего беку не из бекского дома взыскивалось девять за украденное (тогузлама). Здесь компенсация за похищение из дома бека значительно превышает размеры компенсации за похищение вне дома.

В Султан-юрте и чонт-ауле за воровство из дому бека независимо от размера похищенного взыскивался штраф 90 р. серебром.

Адаты принимались от всего общества в целом, хотя часто выражали интересы сельской знати. Сельскую знать представляли наиболее зажиточные собственники земли и скота. Как подчеркивал А.С. Омаров: «Отсутствие специальных органов и учреждений, устанавливающих адаты и контролирующих их исполнение в какой-то мере затушевывало принудительный характер горских адатов и реальную силу, поддерживающую их исполнение в обществе».[22] Адатно-правовые нормы выражали интересы социальной верхушки, хотя по форме носят как бы общенародный характер.

Исполнение норм адата обеспечивалось аппаратами принуждения, в качестве которых выступала сельская администрация. При невыполнении норм адата администрация принимала строгие меры, в некоторых случаях даже изгнание из общества.

Одной из особенностей обычного права Дагестана являлись также многообразие и партикуляризм (местные особенности). Что объяснялось многочисленностью и разнообразием источников образования адатов (третейских решений, постановлений сельских сходов, соглашений между общинами). Эту особенность обычного права отмечал А.В. Комаров: «С развитием общественной жизни народа, адаты, разнообразные и в самом начале, по необходимости изменялись и дополнялись, и как многочисленные владения и общества Дагестана были поставлены в этом отношении в различные условия, и разбор дел, на которые не было адата, производился в каждом селении по разумению картов; то следствием этого явилось необыкновенное разнообразие адатов».[23]

Партикуляризм дагестанских адатов подметил также Ф.И. Леонтович, подчеркивая, что у кавказских горцев он особенно развит. Он писал «Рядом с общими адатами целого племени или общества существуют также «частные» адаты отдельных местностей, имеющие свои местные особенности в отдельных обществах, аулах и родах».[24]

Однако многие исследователи отмечают, что обычное право Дагестана представляет в целом единую юридическую систему. М.М. Ковалевский связывает это с господством родовой организации, А.В. Комаров - с влиянием мусульманской религии. А.С. Омаров же считает, что единство юридической системы обусловлено примерно одинаковым уровнем развития горских народов, причем, где зарождающиеся феодальные отношения сочетались с сильными пережитками патриархально-родового строя. Сочетание феодального права и пережиточно сохранившихся институтов патриархально-родового строя также является особенностью обычного права Дагестана.

Одной из главных особенностей обычного права можно также назвать нераздельность гражданского и уголовного институтов обычного права. К таким выводам приводит, во-первых, то, что суд при разбирательстве дел по адату назначал одни и те же виды наказаний при рассмотрении как гражданских, так и уголовных преступлений. Во-вторых, порядок разрешения таких дел был почти одинаковым. В-третьих, гражданские и уголовные дела в одинаковой степени рассматривались как причинение ущерба, подлежащего возмещению.

Источники обычного права кумыков не отличались большим разнообразием, они были представлены в таких же формах, как и других народов Дагестана. Порядок принятия адатных норм свидетельствует о существовании демократических порядков в обществе. Однако, постепенно, с переходом к сословному делению общества, обычно-правовые нормы закрепляют различный правовой статус сословных групп населения., что является особенностью обычного права кумыков, не присущей другим народностям Дагестана с существованием у них патриархально-общинных порядков.

[25]