К.э.н. Рахаев Б.М., к.ю.н. Жерукова А.Б.
Кабардино-Балкарская
государственная сельскохозяйственная академия, Россия
Экономисты и социологи для характеристики
рынка используют правило называемое «невидимая рука А.Смита», которое А.Смит
формулирует следующим образом: - «Каждый отдельный человек … имеет в виду лишь
собственный интерес, преследует лишь собственную выгоду, причем в этом случае
он невидимой рукой направляется к цели, которая не входила в его намерения.
Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит
интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им».[1] Нынче
эта совокупность положений выражает правило рыночной организации, называемое
также «невидимая рука рынка», которое, наряду с законом спроса предложения,
входит в механизм рынка и составляет его аксиоматику.
Исследователи по-разному трактуют сущность
данного правила, предлагая рассматривать его в том или ином ракурсе, исследуя в
нем тот или иной аспект и выделяя в нем ту или иную особенность. В России, (только
за последние десятилетия в России было предложено около пяти вариантов такой
интерпретации [2]), как и в мире, этому правилу уделяется большое внимание как
на теоретическом уровне (выявлению механизма функционирования, составу элементов,
их взаимосвязи и т.п.), так и на прикладном практическом (использованию его при
тестировании различных моделей, объяснении выявленных связей и парадоксов,
проектировании хозяйственного механизма и проч.). В этой связи, полагаем, что
следует, прежде всего определиться относительно того, в чем причина
актуальности данного правила? Замечается, что обращение к нему экономистов,
находившихся в прошлом во власти социалистических догм, выше, чем среди тех,
кто находился во власти капиталистических догм. Такое отношение объясняется тем,
что для первых стоит задача формирования рыночной экономики не только на основе
копирования опыта стран, ушедших в этом направлении вперед, а также «проб» и
«ошибок», но и на основе разработки собственных моделей, которые выражают исторические
и современные социальные, политические и иные особенности страны и ее хозяйственной
системы. Кроме того, первый и преимущественно печальный опыт рыночной организации
научил бывшие социалистические страны более внимательно относиться не только к
опыту соседей, но также и к различного рода теориям. (Нынче все больше в нашем
поведении проявляется правило: Timeo
Danaos et dona ferentes, и поэтому «теоретические дары», вызывают наибольшую
настороженность и скепсис). Теоретические положения не только проверяются, но
еще и исследуются на предмет их содержания, а не только практической приемлемости
(привлекательности). Поэтому особого внимания заслуживают основополагающие
принципы рыночной организации экономики. Впрочем и теоретики капиталистической
традиции также занимаются изучением данного правила, как и других, хотя в
несколько ином контексте. (О чем можно судить хотя бы по [3]). Для них рыночные догмы представляют интерес с точки
зрения дальнейшего совершенствования рыночных отношений. Эти задачи выполняет в
первую очередь теория. Теория «знает» многие коллизии практики еще до того как
они проявят себя на практике, за счет того, что может «заглянуть» за горизонт событий,
«смоделировать их», а потому, чтобы получить нужный практический результат,
следует изучить теорию.
Приведенное отношение к догмам рынка можно
без особого труда обнаружить в теоретических построениях представителей двух
школ: традиционных рыночников и неорыночников (отчасти также дирижистов). Во-первых,
если сопоставить оба варианта, то нельзя не заметить, что разные школы вкладывают
разное содержание в данное правило. Во-вторых, разные школы предлагают разное
толкование принципа, лежащего в основе правила. В так называемом
социалистическом варианте акцент делается на сознательных, моральных и в целом
этических аспектах, тогда как в либерально-рыночном варианте акцент делается на
так называемой экономической целесообразности и рациональности. Объясняется
такое отношение тем, что, например, в социалистическом варианте речь идет, в
конечном счете, о выходе на справедливое распределение благ в обществе через
принцип распределения «по труду». Поэтому регулирование распределительных
отношений происходит не в распределении как таковом, а также обмене и
обращении, а в производстве. Впрочем, индивидуальное участие в процессе не
отменяет, но даже предполагает также и коллективное содействие или взаимопомощь,
а также соревнование. Поэтому в социалистическом варианте «невидимая рука»
принимает вид не случайно образуемого надиндивидуального управления, а сознательно
сформировавшегося механизма регулирования индивидуального коллективным. (Другое
дело, что ее порой вульгарно отождествляют с государством, хотя перед глазами
должны быть такие институты как община, поместье, семья, кооператив и т.д.). Впрочем,
независимо от так называемых индивидуальных и стилистических различий акцент
делается на так называемой этической стороне распределительных отношений, в
которых базовым принципом выступает справедливость. Напротив, в капиталистическом
варианте речь идет об экономической целесообразности, хозяйственной рациональности,
рентабельности и поэтому регулятивные механизмы «передаются» закону спроса и
предложения, который определяет (= «оправдывает») не только моральные, этические,
но и иные претензии к индивиду. Это, кстати, означает, что все, что не
соответствует закону спроса-предложения, подлежит осуждению (или неприятию в
виде аргумента) не только с сугубо хозяйственной, но и с этической точки
зрения. Поле, которое не приносит доход, даже если на нем ведется интенсивная
хозяйственная деятельность, не является экономическим объектом и не может
получить экономического оправдания. Но поле, которое приносит доход, даже если
на нем ничего не посеяно, ничего не выращивается, является объектом
экономических отношений и, следовательно, экономически оправдано. Индивид,
который сидит на базаре и продает орехи за 100 руб., т.к. купил их за те же 100
руб., оказывается оправданным в одной системе, т.к. «все же он занят», и
осуждается в другой, т.к. его деятельность нерентабельна, он не получает
прибыль. Следует задать вопрос: который из индивидов более действенно служит
интересам общества, тот, который «все же занят» или тот, который получает доход
во всяком занятии? Ceteris paribus предпочтение отдается второму.
Правда, суть спора не в этом, а в том,
когда индивид более действенно служит обществу, когда следует своим интересам,
преследует лишь свою собственную выгоду или же когда он сознательно стремится
служить им? А.Смит, как следует из приведенной цитаты, отдает предпочтение
первому. С формальной точки зрения элемент сознательности в смитианской формуле
присутствует в виде противопоставления сознательного служения индивида
интересам общества и собственным интересам. Смит признает, что индивиды,
преследуя свои собственные частные интересы и выгоды, более часто (!) служат
интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремятся служить им. Широта
данной формулы не дает однозначного ответа на то, как он этого достигает, и
поэтому позволяет предполагать множество вариантов. Из приведенного контекста
следует, что общественный интерес – массовый и каждый индивид, служа своему интересу,
ища собственной выгоды, стремясь к достижению своих собственных интересов,
служит обществу.
Для россиян 21 века эта формула полна
таинственности. Для А.Смита же, напротив, в ней не было ничего таинственного и
мистического. И поэтому Смит свел общественную пользу, грубо говоря, к среднестатистической.
И это верное, рациональное решение. У А.Смита объединение частного и общественного
получает преимущественно имплицитный характер. Полагаем потому, что сам А.Смит
не считал необходимым ее экспликацию, в виду того, что он имплицировал, то, что
было в тот период уже явным. Попытаемся реконструировать эту модель.
В обществе можно выделить два уровня
отношений: частно-индивидуальные и государственно-общественные. Речь идет об их
гармонизации. Своеобразная притирка осуществляется в нормативно-правовом поле и
посредством Конституции. Базисным элементом данной конструкции выступает
собственность и власть. Именно разделение и отделение собственности от власти
или как выражается Ю.Пивоваров [4] «властесобственности» и является фундаментальной
проблемой решения данной задачи. Европа еще до А.Смита, провозгласив так
называемую «святость» частной собственности решила по существу задачу. Каким
образом? Во-первых, представив частную собственность как комплекс
правоотношений, содержащих как неприкосновенность индивидуальных обладаний,
(включающих такие имманентные черты: распоряжение, передачу ее любому лицу), но
также и обязанность или социальную ответственность (т.е. включает в себя также
и обязанность перед обществом, «тяжелую ношу социальной ответственности и
обязанностей перед обществом»[4]). Во-вторых, конституированием
частно-индивидуальных отношений Гражданским кодексом, в котором закреплены
права и обязанности индивида в частной сфере и прежде всего в сфере частной
собственности. Гражданский кодекс осуществляет идентификацию
частно-индивидуальных отношений в обществе, и тем самым формирует не только
горизонтальные, но также и вертикальные связи и отношения из обязанностей и
прав.
Но это так называемый
частно-индивидуальный или гражданский уровень, «гражданско-правовая
самоидентификация», а что за ее пределами? Достаточно ли ее для гармонизации
частных и общих интересов? Где-то, да. Но где-то, нет. А в целом недостаточно. При
помощи чего и каков механизм решения общественной идентификации? Инструментов и
институтов общественной идентификации множество: религия, культура, мифология,
идеология и т.д. Собственно, все они как бы дополняют друг друга, образуя
своеобразные системы сдержек и противовесов. Общий механизм данных институтов и
инструментов – апелляция к так называемым сверхиндивидуальным ценностям,
которые имеют либо религиозную, либо квазирелигиозную ценность, а его
реализация – подчинение индивидов, через реальные или квазиреальные интересы и
ценности.
А.Смит об этом знал, т.к. Англия в его
время сформировала эти институты и использовала этот механизм. Ему в отличие от
нас (россиян 21 века) не было надобности мудрствовать. Поэтому он дал простую и
ясную формулу, которую мы по праву называем «невидимая рука А.Смита».
Момент того, когда и как образуется
«невидимая рука» А.Смита важен с точки зрения дальнейшего понимания ее природы.
«Невидимая рука» А.Смита образуется сразу как только появляется более одного
индивида. Но она не появляется априори. «Невидимая рука Смита» – коллективная
сила, которая управляет индивидуальными. Здесь причина и следствие как бы
соединены. Одно дополняет другое. Следствие не может появиться раньше причины,
но причина не может не вызвать
следствие, которое корректирует причину. Причина находит свое выражение
(реализацию) в следствии. Но следствие не разлагается на причины. Она может
быть лишь тогда, когда есть причина.
Исходя из данных утверждений, следует
заметить, что механизм смитианской «невидимой руки» находится не в
госрегулировании и проч. регулировании, а, в конечном счете, в морали и
нравственности. Добродетель, успех, интерес, польза и выгода служат
естественным движителем общественного производства и социального прогресса.
Они, а не палка, не пресловутое государственное регулирование, бюрократия и
т.п., выступают основой регулирующей поведение индивидов. Но и не выгода, к
тому же понимаемая вульгарно, а добродетель становится мотивом и интересом
поведения индивидов. Кроме того, в конечном счете, не «страх потери», «страх понести
убытки», а стремление к добродетели, как считал Б.Спиноза [5], достижению
высших ценностей руководит индивидами.
Выясняется, что экономическим поведением
индивидов руководит, управляет мораль, этика, нравственность. Конечно не
следует забывать также и «железо», т.е. производительные силы, технику и
технологии, менеджмент, которые нормируют поведение индивида в производственном
процессе. Но развитие производительных сил и технологий, менеджмента, следуют
не в сторону примитивизации, а в сторону гуманизации производственного,
технологического процесса, в котором нравственный аспект высвечивается,
становится определяющим. Следовательно, по мере развития производительных сил,
общественные отношения принимают все более имманентный природе человека
характер, т.е. гуманизируются, и чем более развиты производительные силы,
которыми человек осваивает мир и формирует собственную среду обитания
(занимается уже не просто добычей средств существования, а формированием среды
жизнедеятельности), тем более гуманистическими (=человеческими) оказываются
общественные отношения. А раз так, то и надобность во всякого рода искусственных
костылях – госрегулировании в том числе - снижается. Именно морально-нравственные
императивы выступают регуляторами поведения людей также и в хозяйственной
деятельности, которые из толпы делают массу, из массы индивиды, жаждущие
выгоды, стремящиеся к получению выгоды, через интерес, успех, добродетель,
становятся обществом со структурированной системой ценностей. Попытка заменить
или подменить действие этих морально-нравственных императивов разного рода
суррогатными инструментами – в виде ли государства, бюрократии, общины и проч.
– на самом деле означает подмену реальных институтов суррогатными. На
определенном уровне общественного развития такого рода замена вполне даже
оправдана, но, по мере развития общественного прогресса, наблюдается
выдавливание (принимающей то ли открытые формы борьбы, то ли скрытые формы
протеста и реформирования) этих суррогатных форм и переход к имманентным
природе человека отношениям. В этом, полагаем, и есть смысл величия невидимой
руки А.Смита.
Литература:
1. Смит А. Исследование о природе и
причинах богатства народов. М., 1992.
2. Рахаев Б., Бизингин Б. Эволюция
воззрений на «невидимую руку А.Смита». Нальчик: КБГСХА, 2011.
3. Сен А. «Адам Смит и современность»
//Вопросы экономики. - 2011.- № 7.
4. Пивоваров Ю.С. «… И в развалинах века»
//ПОЛИС. - 2011. - №6.
5. Бенедикт Спиноза. Избранные
произведения. В двух томах. Том первый. М.: Госполитиздат. 1957.