Абубакарова М.М.

соискатель г.Грозный

Чеченская Республика

 

Конфессиональный фактор   в истории становления и развития  земельной собственности в Чечне

 

 

С  началом нашествий арабских завоеваний, в Чечне   VII в.   а с конца XIV в., когда в Золотой Орде и соседнем Дагестане мусульманство получило распространение и утверждение, оно начинает свое реальное распространение в Чечне. Отдельные данные говорят, что один из районов Чечни (скорее всего, восточный, прилегающий к Дагестану) был исламизирован в XV в. Однако в XV в. ислам еще не был силен в основной части страны, свидетельством чего являются и набеги на нее "гази" - воителей за веру из Восточного Закавказья. В XVI в. археологически и документально устанавливается наличие исламизации, по крайней мере, восточных районов Чечни. В частности, княжество "Окоцкое" (с центром в Аухе) было мусульманским, и его правители приносили присяги на Коране. Тогда же на надмогильных стелах появляются арабские надписи, что говорит и об усвоении письменности.

 Ислам в Чечне распространялся, главным образом, путем миссионерской, проповеднической деятельности со стороны соседних мусульманских центров, а с другой стороны, усилиями феодальной верхушки. Князь, распространивший ислам в том или ином обществе или ауле, становился его сюзереном и почитаемой личностью. 

В литературе зафиксирован ряд легенд и преданий о принятии новой религии чеченцами. Одна из них рассказывает о шейхе Берсане из Нахч-мохка. Когда на его аул был совершен "исламский набег", он убил в бою предводителя отряда - аварского князя. Умирая, князь обязал Берсана выполнить его последнюю просьбу - принять новую веру. И с этого времени Берсан развил активную деятельность по всему Нахч-мохку (современные Веденский и Ножай-Юртовский районы Чечни), утвердив здесь ислам. Он похоронен в сел. Верхний Курчалой, на могильном камне графикой XVII в. высечена надпись "Здесь (лежит) шейх Берсан".

В высокогорных районах Чечни   и в XVIII в. продолжали функционировать языческие святилища. У культовых построек совершались жертвоприношения скотом, отмечались празднества, связанные с сезонным календарем, Продолжались захоронения в склепах в сопровождении заупокойного инвентаря. Кроме того, здесь имели место и некоторые элементы христианства, привносимые грузинской церковью, начиная еще с эпохи раннего средневековья. В XVI-XVII вв. грузинские цари не раз стремились утвердить христианство в южных районах размещения нахского этнического массива.

В XVIII столетии мусульманская религия в Чечне уже заняла главное место в общественном сознании, а исламское духовенство прочно вписалось в социальную структуру народа.[1]

В источниках XVIII в. зачастую специально выделялся вопрос о конфессиональной принадлежности чеченцев. Так, в документации Государственной Коллегии иностранных дел России за 1720 г. отразился факт, что плоскостные чеченцы "веру имеют магометанскую". О "глубокой религиозности" чеченцев говорил турецкий историограф XVIII в. Джевдет-Паша; "чеченцы подлинно лучше в магометанстве, нежели черкесы", - писал в неопубликованной работе П. Г. Бутков.  

Согласно известиям XVIII в., организация мусульманского духовенства в Чечне отвечала социально-экономическим и политическим условиям того времени. Во главе духовенства отдельных обществ стоял так называемый "духовный начальник", скорее всего один из мусульманских богословов-алимов. В чем заключалась конкретная деятельность подобных краевых руководителей, документы не сообщают. А.Я Хасиев пишет «…в 1783 г. таким "начальником" одного из обществ являлся "аджи  Нугай мурза".В крупных аулах, где было несколько мечетей, а мечетей чеченцы имели "в каждом селении, сколько обитает в оном фамилий ", один из мулл избирался в кадии: "первенствующий в селении называется кади, то есть судья; на место умершего духовного избирается старейшими в фамилии другой достойный, причем, не уверяются, той ли он фамилии или другой, лишь бы был природный чеченец". В маленьких селениях обыкновенно имелись только "моллы". Подобные муллы "окружных деревень" подчинялись, как правило, кадиям аулов "многолюдных"…»[2]

Кади в Чечне избирались старшинами "фамилий", а не назначались, как в исламских государствах, это и понятно - система управления здесь, при всем своем классовом характере, носила форму подчеркнутого народоправства. Но если мы вспомним, что уже в XVIII в. в старшины горцы Чечни избирали "богатейших", а в народных собраниях господствовали те старейшины, "фамилии" которых были многочисленней и богаче других, то станет ясным, что кадии, безусловно, не могли не выражать в своей деятельности интересы верхушки чеченского общества.

Усилению влияния духовенства в Чечне объективно благоприятствовали исторические условия XVIII в. Ряд известий непосредственно касается участия священнослужителей в системе общественного управления. Кадий традиционно "являлся как бы верховным судьей по шариату", но вместе с тем, его роль не ограничивалась исполнением религиозных требований и судебных функций, он "немало" участвовал во власти старшин; "селения чеченцев управляются старейшинами по летам от всякой фамилии со участием кадия", - говорит документ.

В некоторых горных районах Чечни кади удавалось сосредоточить в своих руках всю полноту общественной власти, оттеснив старшин. Так, данные о "чабутлинцах" (общество Шатой) за 1758 г. говорят: "чабутлинцы никаких у себя владельцев не имеют, суд и расправу чинят они чрез своего кадия...". На первое место в иерархии общественной власти представители духовенства вышли и в обществе Чеберлой: письма из аулов "чебурклинцов" в адрес царских властей направлялись от "знатных духовных персон - Хаджиев и от правителей и от всего подлого народа".Это интересный момент представлен и в Дагестане где в Акуша –Дарго и Табасаране правили кадии.

Муллам и кади предоставлялось "важное значение в гражданском управлении и в особенности в отношении суда", однако нормы шариата (мусульманского законодательства) не были еще господствующими в чеченском обществе, ряд дел решался по адату. Но последней инстанцией в решении спорных дел являлись муллы, а не знатоки адата. "Споры решают старики, и если их решением недовольны, обращаются к духовным, и их приговор исполняют". Причем, духовенство участвовало даже в делах, традиционно решавшихся согласно обычаю. Так, уличенного в воровстве наказывали "лишением имени и изгнанием его навсегда из селения, присем наблюдался следующий обряд: собравшись все к главной мечети, уговариваются кади и старики, чтоб каждому обывателю в силу назначенного дня, выйдя из дому своего или взойдя на кровлю оного, выстрелить из ружья в воздух с произношением имени преступника и со словом "наалеть", значит проклят".

Значительным было участие духовенства и в политической жизни чеченского общества, в частности, во внешнеполитических делах. Хаджи, кади и муллы являлись не только авторами тех или иных посланий, но и зачастую руководителями переговоров или активными участниками их.

В 1742-1743 гг. от имени чеченских князей вел переговоры с иранским шахом Надиром чеченский кадий Казы-хан. При первом приезде к шаху он получил в подарок 50 руб., а шесть старшин, его сопровождавшие, по 25 руб. На следующем этапе переговоров Казы-хана сопровождали князь Али-Солтан и трое старшин. После скрепления договора кадий Казы-хан получил в подарок 200 руб., Али-Солтан - 150 руб., старшины - по 25 руб.

В конце XVIII в. произошло дальнейшее усиление позиций мусульманского духовенства в Чечне, обусловленных возрастанием их роли в общественно-политической жизни страны. Это было связано с движением имама Мансура в 1785-1791 гг., которое протекало под религиозными лозунгами, так как народные массы свои социально-экономические и политические требования в этот период преломляли через призму религиозных представлений. Значительная часть духовенства Чечни, да и всего Северного Кавказа, по отношению к Мансуру заняло благожелательную позицию: "дагестанские, чиркеевские, кумыцкие и сала-товские" кадии (судьи), муллы и "другие ученые" настаивали на безусловном исполнении требований имама. Помимо политических соображений, поддержка Мансура духовенством объяснялась тем, что он боролся за утверждение справедливости с использованием норм шариата. Замена адата шариатом, конечно, должна была повлечь за собой усиление роли духовенства.

 

 


[1] См:  работы А.П. Берже, У. Лаудаева, М. Мамакаева, Е.И. Кушевой,  Н.П. Гриценко, А.Д. Яндарова  .

[2] Письмо 1657 г. из Шубутского джамаата царю Алексею Мпхайловичу/Публ. пер. и коммепт. Е. И. Кушевой, М. А. Усманова//СЭ. 1978. № 6. С. 101-102.

РГАДА. Ф. Сношения России с Грузией. Оп. 1. 1665 г. Д. 2; 1675 г. Д. 1; 1676 г. Д. 1—2.

АИ. Тнфлис, 1887. Т. 5. С. 369.