АЛМУХАНОВА  РИЗА  ТАСКЫНГАЛИЕВНА,

                      Казахстан, Алматы, Институт литературы и искусства им.М.О.Ауэзова,   ведущий научный сотрудник, к.ф.н.

 

Жалмауыз-кемпир и античные образы

 

Образ жалмауыз-кемпир, бытующий в сказках и эпосе,  имеющий связь с мифологией, претерпел ряд изменений в ходе исторических  преобразований. Само словосочетание жалмауыз-кемпир означает прожорливая старуха.  Жалмауыз-кемпир  имеющая типологическую схожесть с Бабой-Ягой, прежде чем предстать в образе старушки имеет  явные  зооморфные признаки, которые  дают представление об исторических наслоениях. Например, в сказке «Ушар ханнын баласы»  жалмауыз-кемпир - рогатая, с вороньим клювом. А в сказке «Билмес» она с длинным клювом, совоокая. Тщательное изучение данного образа показывает на ее мифическое   происхождение, само употребление эпитета жалмауыз – прожорливый создает первичное значение.  В таком ампула  она занимается людоедством,  истребляет птиц и скот, об этом говорят сказки «Кирпик-шешен», «Байгыз». Но, что жалмауыз имеет мифологическую сущность, указывает и сказка «Ханшентей», где говорится, что герой спустившись в подземный мир, попадает в дом жалмауыз-кемпир. Как особому созданию ей характерен  «крепкий сон», спит она семь дней и семь ночей. А сказка «Еркемайдар» рассказывает, что герой пошел в далекое странствие с целью добыть кровь семиголовой жалмауыз кемпир. Застал ее он спящей и разрубил одну голову,  тогда жалмауыз-кемпир с ревом начала драться с оставшимися шестью головами. Эти примеры, извлеченные из сказок, явствуют о неземной сущности образа и, что примечательно, в «Ханшентей» и «Еркемайдар» говорится не о «жалмауыз-кемпир», а именно «жалмауыз» – прожорливый,  что раскрывает сущность  чудовища.  В связи с распадом матриархата и укреплением патриархата его преобразили в женский вид.

В казахских эпосах также фигурирует жалмауыз-кемпир, которая по своей архаичной натуре несет зло,  создает герою различного рода препятствия. Даже ее запах выдает ее противное создание. Ее приближение первым чувствуют кони главных героев. В архаичном эпосе «Дотан-батыр» конь разбудил героя, который почувствовал запах жалмауыз-кемпир. А в «Алпамыс-батыре» Байчубар не захотел, чтоб села на него мыстан и лягнул ногами так, что она распласталась на всю длину. В этот список включается также «Аламан мен Жоламан» [1].  Все это дает основания считать, что в образе жалмауыз-кемпир чувствуются специфические данные чудовища. Такую оценку можно дать и при типологическом сравнении с античными мифологическими героями Сциллой и Харибдой и т.д. Известно, что бог моря – Посейдон после убийства Полифема Одиссеем разъярился и создал устрашающие встречи с различными чудовищами. Если жалмауыз-кемпир представлена многоголовой, то Сцилла – конгломерат собаки и змеи, имеющая  шесть голов, и  каждой головой она съела по одному из спутников Одиссея, таким образом, как и жалмауыз-кемпир, она оказывается людоедом. 

Вторая типичная особенность – их связь с водой. Сцилла – морское чудовище, которое живет в пещере, на крутой скале узкого пролива. На другом берегу  живет Харибда – чудовище в виде страшного водоворота.

В фольклоре азиатских стран есть также демон албасты, который  имеет связь с водой. Генезис данного образа и этимологию  слова  пока нельзя считать до конца выясненными. Академик  С.А.Каскабасов пишет о том, что албасты приносит смерть, забирая легкие у роженицы  и та «дает основание полагать, что жалмауыз-кемпир, как и албасты, имеет какую-то связь с «подводным царством», т.е. по поверьям, с «царством мертвых». Отсюда вытекает, что жалмауыз-кемпир тоже считается представительницей этого царства и имеет связь с албасты. Таким образом, вода – это потусторонний мир, албасты – служитель, а жалмауыз-кемпир – страж этого мира» [2].

То, что жалмауыз-кемпир имеет связь с водой, подтверждается в сказках  «Алтын сака», «Ер Тостик» и т.д. В сказке «Алтын сака» плавающее красное легкое впоследствии   превратилось в жалмауыз-кемпир. Не зря сказочник делает акцент, на том, что отец главного героя Ертостика  Ерназар  потерял верблюдицу Куба-инген именно возле озера Соркудук.

Как представительница потустороннего мира жалмауыз-кемпир   наводит страх.  Яркий  пример этому Ерназар, который пошел искать верблюдицу Куба-инген и попался ей под  руку. Жалмауыз-кемпир набросилась на него с такой силой будто вот-вот душа-муха вылетит из него. И он был вынужден  согласиться на то, что она требовала. А требовала она самого младшего сына Ер-Тостик. Кульминация сказки заключена в инициации, Ер Тостик  должен благополучно выйти из положения. Ерназар как залог вместо сына  оставил жалмауыз-кемпир наконечник  стрелы Ер-Тостик, и вот едет мальчик на своем коне Шалкуйрук. Шалкуйрук, мифический конь, говорит по-человечески и предупреждает об опасностях, дает советы. То есть конь создает условие, для того  чтобы Ер-Тостик сумел поднять с земли наконечник, где сидит жалмауыз кемпир. Чтоб отвлечь жалмауыз-кемпир, Ер-Тостик спрашивает: «Бабушка, все ли эти девушки ваши?» Удивилась  вопросу жалмауыз-кемпир и оглянулась назад, это-то и  надо Ер-Тостику. Поняв, что это был Ер-Тостик, жалмауыз-кемпир пустилась  вдогонку, Убегая от нее,  Ер-Тостик вместе с Шалкуйрук попали в подземный мир, в царство змей, где он должен приходит испытание. Чтоб выйти на свет, он проявляет героический поступок, убив дракона, который пожирал птенцов алып кара-кус. Благодарный за спасение птенцов алып Кара-кус выводит его на землю [3]. 

Одиссей также вынужден был проявить ум, чтоб не попасть в руки мифическим чудовищам. Чтоб не попасть в водоворот Харибды, ухватившись за ветки смоковницы, он висел над бездной, изрыгнувшей мачту корабля, примостившись на которой Одиссей поплыл дальше.

 Понятно, что дальнее путешествие героя оценивается как путешествие в загробный мир. Мотиву дальнего путешествия в точности соответствует мотив смерти. «Путешествие Одиссея в загробный мир, его любовный плен на острове Калипсо, его приезд в царство злой волшебницы Кирки и, наконец, последнее местопребывание Одиссея перед его возвращением – лежащий далеко в море счастливый  остров  Феаков – все это реплики единого мифологического образа, тесно связанного с представлениями о стране смерти», – писал И.И.Толстой  [4].

Таким образом, и Ер-Тостик, и Одиссей прошли испытание, побывав в загробном мире.  – Слезай с коня, я тебя съем! По этой дороге никто не должен ходить! – грозится жалмауыз-кемпир Тотан-батыру [5]. Из этой выдержки из сказки становится понятным, что жалмауыз-кемпир подобно античным чудовищам имеет территорию, хотя и приписывает ее сама себе. Обратим внимания, кто где живет – Сцилла живет в пещере, на крутой скале, Калипсо – владелица острова Огигия. Кирка обитает на острове Эя среди лесов в роскошном дворце. Все это подчеркивает географическую особенность  греческой земли. А жалмауыз-кемпир соответственно по своей специфике происхождения касательно географическим особенностям  располагается не в островах или на скале, или в пещере, а именно в степи. И обязательно  под одиноким деревом. Это также, в свою очередь, не спроста. В тюркском фольклоре как символ космической модели фигурирует дерево - байтерек. Если вспомнить  мотив проглатывания драконом птенцов, где вершина дерева олицетворяет  верхний мир, дракон – нижний мир, а человек – средний мир, то жалмауыз -кемпир под деревом олицетворяет связь с нижним миром.

А что касается волшебства, то в отличие от Баба-Яги жалмауыз-кемпир не дарит чудесные предметы. Но в ее поступках есть следы волшебных, сказочных преобразований. Превращаясь то в младенца, то в девушку, она  поджидает героя на его пути. В сказке «Керкула атты – Кендебай» жалмауыз- кемпир преобразовалась в красавицу девушку. После пересечения героя  мечом ее чары исчезли. И она лежала мертвой в своем истинном амплуа.  В поступках Кирки также имеются признаки волшебных, т.е. сказочных действии. Она, опоив колдовским напитком спутников Одиссея, превращает их в свиней, а самого Одиссея задержала на целый год. Однако В.Я.Пропп подчеркивает, что у Одиссея было два брака – брак с Киркой –брак старого порядка, а брак с Пенелопой – брак нового порядка [6]. Но Одиссей жил еще  и у Калипсо, и от нее имеет детей. Но  и Кирка, и Калипсо известны нам только через Гомера,  вледствие чего мы не можем знать об их архаичных признаках. Но у Кирки явные волшебные качества. А Калипсо держала Одиссея, скрывая его от остального мира семь лет. Задумала заставить героя забыть родину. Само имя «Калипсо» (та, что скрывает) указывает на ее связь с миром смерти [7].

Таким образом, мы обнаруживаем два этапа в формировании образа жалмауыз-кемпир. На  первом этапе жалмауыз – мифическое чудовище, на  втором – она сказочно преобразуется. Но в сказках действия жалмауыз-кемпир этим не ограничиваются.  Иногда даже в ее лице одновременно сочетаются и добро, и зло. Понятно, что зло исходит от первозаданности образа, а добро - исторические отголоски матриархата. Почти во всех тюркских сказках жалмауыз-кемпир дает огонь девушке, которая невзначай потушила огонь у себя в кибитке. Из античных мифов мы  знаем, что почитание огня происходило именно в образе женщины. И это отразилось как наслоение в образе жалмауыз-кемпир.

От матриархата  в ее образе также   сохранился тип шаманки. Жалмауыз-кемпир, проглотив (ведь она прожорлива !) героев сказки, не хотела их обратно выплюнуть, но под угрозом  Кара-уйрек все-таки их обратно вывела,  слепого сделала зрячим, одноногого – нормальным на обе ноги, а девушку Саркыт превратила в красавицу. Можно ли это считать сказочным, С.А.Каскабасов в этом видит функцию шаманки.

      Вернемся к инициации, по поводу которой наблюдается интересное сплетение исторических моментов.  Этот момент  подробно обозначен С.А.Каскабасовым, который,  ссылаясь на «Исторические корни волшебной сказки» В.Я.Проппа, пишет: «При матриархате обряд этот совершался под руководством главы материнского рода – шаманки, которая иногда заменяла собой чудовищного тотемного животного, через чучело которого пролезали посвящаемые юноши» [8]. Далее он пишет: «Жалмауыз – символ всего злого на свете. Но эти черты жалмауыз-кемпир – явления вторичного, более позднего характера и выработаны патриархатом. Постепенно ее образ эволюционирует до злокозненной мыстан-кемпир». И делает вывода, что «в отличие от жалмауыз-кемпир, которая представляет злую силу стихии и действует открыто, подчеркивая свое превосходство, мыстан-кемпир не выходит за пределы бытовой сферы, она коварная интриганка» [9].

По поводу этого мы все-таки думаем обратное. Если жалмауыз –  мифическое чудовище, то  ее зло по натуре должно проявиться первичным.

Конечно, В.Я.Пропп,  исследуя русские сказки по мотивам леса, куриной избушки, и т.д., все это связывал с обрядом инициации. «Яга имеет какую-то связь с образом инициации» [10]. «Посвящение шло через род жены. Есть некоторые материалы, указывающие на то, что посвящение  шло не только через род жены, но и через женщину в буквальном смысле  этого слова: посвящаемый временно превращался в женщину»[11].

Но когда В.Я.Пропп ищет родство между Ягой и лесовиком-колдуном,  он пишет: «В большинстве случаев записавшие или описывающие этот обряд путешественники или исследователи ничего не говорят о том, чтобы распорядителями обряда были женщины. Но в некоторых случаях мы видим, что здесь играли роль мужчины, переодетые в женщину». По другим свидетельствам, все  члены союзов имели одну общую мать-старуху», и приводит в пример, который опубликовал  Неверман, описывающий начало обряда в бывшей Нидерландской Новой Гвинее у племени маринд-аним [12].

Итак, становится ясно: достоверным образом доказать, что именно родоначальница  провела обряд   инициации для мальчиков невозможно.  Нам кажется, в словах Н.Б.Бутинова  - вся логика инициации. Он пишет, что  в основе обрядов инициации на Новой Гвинее лежит антагонизм между полами. Заглянув глубже, увидели, что мужчина представляет родовое начало, а женщина – семейное, и, по существу, антагонизм – лишь внешнее выражение противоречия между родом и семьей [13]. 

Поэтому  действия   жалмауыз-кемпир при проведении  инициации для мальчиков  должны  оцениваться  не как действия прародительницы,  а испытание чудовищем. Какой смысл обряда, который проводится  изолировано от женщин? Попробуем понять Невермана, на которого ссылается В.Я.Пропп:  «Мужчины, переодетые старухами, с женскими передниками, пестро раскрашенные и с клыками над ртом в знак того, что им нельзя говорить,  приблизились к майо-аним (т.е. посвящаемым). Последние обхватили шеи «праматерей» и те тащили их в постоянное место. Здесь они сбрасывались на землю и прикидывались спящими»[14]. В.Я.Пропп затем оценивает это так: «Мы имеем не что иное, как мимическое изображение похищения в лес старухой-женщиной». В сообщении Невермана все-таки субъективный взгляд на праматерей, когда в действиях старухи просвечивают функции чудовища. Поэтому мы склонны думать, что хотя функции  прародительницы имеются у жалмауыз-кемпир, но в отношении инициации жалмауыз выступает как чудовище на первой стадии развития образа.   

     ИСПОЛЬЗОВАННАЯ  ЛИТЕРАТУРА:

1 Ертегилер.  - Алматы. 1989. Т.4.  - с.260.

2 Каскабасов С.А. Казахская волшебная сказка. –Алма-Ата, 1972. – с.79-80.

3 Ертегилер.  -Алматы, 1989. Т.4. - с.23-24.

4 Толстой И.И. Статьи о фольклоре. - М.-Л., 1966, - с.67.

5 Ертегилер. - Алматы. 1989, Т.4. - с.102.

6 Пропп В.Я. Фольклор и действительность. - М., 1976,  - с.280.

7 Мифы народов мира. Энциклопедия.  - М., 1987, Т.1. -  с.616.

8 Каскабасов С.А. Казахская волшебная сказка. Алма-Ата, 1972, с.80.

9 Указан. Работа, с.81.

10                    Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки.  - Л., 1986, - с.73.

11                    Указан. Работа, с.108.

12                    Указан. Работа, с.109.

13                    Прошлое и настоящее  Австралии и Океании.  -М., 1979, -с.136.

14                    Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки.  - Л., 1986,  - с.109.