Философия/2. социальная философия

Южно-Казахстанский Государственный Университет имени М.Ауезова,

г Шымкент, Казахстан

К. ф.н., доцент Сулейменов Т.А.

О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ КУЛЬТУРЫ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ КОЧЕВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В процессе постижения феномена кочевой цивилизации важнейшую методологическую роль выполняет антропологический принцип исследования, завоевывающий все большее признание на современном этапе развития социогуманитарных наук. Это вполне объяснимо, так как «обладающий определенной психофизической организацией, путем бесчисленных страданий и опытов выработавший интеллект, как могучее средство творчества истории, ставящий себе цели и достигающий их человек был всегда единственным творцом своей истории» [1, с.519-520].

По сути дела, цели человека детерминируются разнообразными потребностями человека. Поэтому исходной точкой антропологического принципа исследования феномена кочевой цивилизации должна служить система потребностей человека, составляющая предмет научной дисциплины – узологии.

Как известно, в современной антропологии существуют различные подходы к классификации человеческих потребностей с их детализацией по тем или иным основаниям. На мой взгляд, в методологическом ракурсе их необходимо подразделить на две группы: 1) повседневные потребности; 2) сакральные потребности.

Включение мира повседневности в сферу научного исследования связано с именами таких ученых, как Макс Вебер (1864-1920), Альфред Шюц (1899-1959), Фернан Бродель (1902-1992) и др. «Повседневность – это сфера человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и переживания мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Для нее характерно напряженно-бодрствующее состояние сознания, целостность личностного участия в мире, представляющем собой совокупность не вызывающих сомнений в объективности своего существования форм объектов, явлений, личностей и социальных взаимодействий» [4, с.51].

Если структуры повседневности выстраиваются в связи с необходимостью удовлетворения витальных, физиологических потребностей человека, то структуры сакральности выполняют функции удовлетворения бессознательных (архетипических) потребностей. «Мы исходим из теоретической предпосылки, – пишет В.В.Василькова, – что мироорганизация по законам бессознательного является важнейшим аспектом социальной самоорганизации. Человек и человеческое сообщество в своей эволюции стремится организовать свое социальное пространство, социальные отношения, социальную идеологию и социальные идеалы по законам миропорядка, сгруппированным и выраженным в архетипических символах и смыслах» [5, с.376].

Основу структур сакральности образует мифопоэтическая модель мира, которая при всех культурных вариациях содержит некое общее ядро бессознательных коллективных представлений и воплощается в такие формы, как «языческая обрядность, лежащая в основе всех народных культур, идеалы и принципы всех мировых религий, народные сказки, детская субкультура, организация социального пространства, сюжетные мотивы массовой культуры, семантика изобразительного искусства, структурное содержание социальных утопий и др.» [5, с.378].

Признание человеческих потребностей исходной точкой в исследовании общества, включая и кочевой социум, имеет большое значение и в том смысле, что подводит к понятию «культура жизнеобеспечения». Раз удовлетворение человеческих потребностей в определенных природно-климатических, социально-политических, культурно-исторических условиях приобретает различные формы, то представляется правомерным выделение некоторыми исследователями категории «культура жизнеобеспечения». «Непосредственный процесс экологической адаптации общества к природной среде, - пишет Э.С.Маркарян, - происходит путем ее соответствующего социально-организованного территориального освоения, которое выражается в поселениях и образующих их жилищах, путем производства необходимых для поддержания жизни людей пищевых продуктов и одежды. Эти элементы культуры могут быть интегрированы благодаря общему понятию «культура жизнеобеспечения» [6, с.35-36].

В данном определении культура жизнеобеспечения сводится лишь к вещественным элементам (поселению, жилищу, пище, одежде, утвари, меблировке и т.д.), что вызывает справедливые возражения со стороны ряда ученых. Так, Н.Алимбай, подвергая критике подобное узкое понимание культуры жизнеобеспечения, предлагает более широкое ее толкование. Применительно к казахскому кочевому обществу он считает, что «составляющими жизнеобеспечивающей системы казахов являются: система поселения, рассматриваемая как специфическая форма социокультурного и экологически обусловленного жизненного пространства определенной группы кровных родственников в пределах двух-трех поколений по отцовской линии; ее элементарные единицы – жилище, одежда, утварь, меблировка, – а также разнообразные виды народных знаний, – медицина, ветеринария, календарь, метрология, метеорология, этноботаника и т.п.» [7, с. 79].

По моему мнению, такая расширительная трактовка культуры жизнеобеспечения является недостаточной, так как сводит ее лишь к структурам повседневности. Это обстоятельство в определенной мере сужает теоретическое и методологическое значение понятия «культура жизнеобеспечения».

Если брать понятие «жизнеобеспечение» в широком смысле этого слова, то его необходимо рассматривать и с точки зрения архетипов – первоначальных образов, посредством которых проявляется коллективное бессознательное человеческой психики. По К.Юнгу, «бессознательное как совокупность всех архетипов является хранилищем всего человеческого опыта, восходящего к его самым отдаленным истокам. Но это не отнюдь не мертвые залежи, наподобие заброшенной кучи хлама, а живая, активная система реакций и диспозиций, определяющая жизнь индивидуума незаметным, а значит и более эффективным образом. Бессознательное – вовсе не гигантский исторический предрассудок, не какое-то априорное историческое условие; скорее оно служит источником инстинктов, ибо архетипы – это всего лишь формы, принимаемые инстинктами. Из живого источника инстинкта льется все творческое; стало быть, бессознательное не просто обусловлено историей, но само порождает творческий импульс»[8, с.54].

В свете учения об архетипах возможно выделение еще одной фундаментальной потребности человека- стремления к обретению Самости. К.Юнг определяет Самость как полную личность в смысле интегративного единства сознательной и бессознательной структур ее психики. По его мнению, путь человека к Самости - это путь его духовного возвышения: «Говорящий прообразами говорит, как бы тысячью голосов… он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь» [9, с.284].

Следовательно, культура жизнеобеспечения должна представлять собой систему структур повседневности и структур сакральности, ориентированных на удовлетворение соответствующих потребностей человека и в идеальном варианте уравновешенных друг с другом.

В этой связи интересно сопоставить культуру жизнеобеспечения оседлой и кочевой цивилизаций. Не вдаваясь в подробный анализ специфики культуры жизнеобеспечения оседлой цивилизации отмечу, что она ориентирована, прежде всего, на удовлетворение повседневных потребностей. А удовлетворение сакральных потребностей человека отдано на откуп праздникам (религиозным, календарным, трудовым и т.д.), которые выпадают на долю человека оседлой цивилизации не очень часто. Вот как об этом применительно к средневековому человеку писал М.М. Бахтин: «Можно сказать, (с известными оговорками, конечно), что человек средневековья жил как бы двумя жизнями: одной – официальной, монолитно серьезной и хмурой, подчиненной строгому иерархическому порядку, полной страха, догматизма, благоговения и пиетета, другой – карнавально-площадной, вольной, полной амбивалентного смеха, кощунств, профанацией всего священного, снижений и непристойностей фамильярного контекста со всеми и со всем. И обе эти жизни были узаконены, но разделены строгими временными границами» [10, с.220]. К этому следует добавить, что

На мой взгляд, образцом такой социальной организации, в которой структуры повседневности и структуры сакральности относительно уравновешены друг с другом, может выступать кочевая цивилизация, в условиях которой «обыденная жизнь, одухотворенная изначальной и органичной связью с миром, полна внутренней, эмоциональной глубиной, человек живет в гармонии и в ладу с Миром и в мире с самим собой» [11, с.11].

Следовательно, спецификой культуры жизнеобеспечения кочевой цивилизации является то, что в ее реалиях удовлетворение повседневных и сакральных потребностей человека не разведены во времени, а происходят синхронно, т.е. одновременно. Этот тезис подтверждается многочисленными примерами. Так, казалось бы, самое что ни на есть будничное дело, как перекочевка номадов с места на место, характеризуется глубокими сакральными мотивами. Если рассмотреть этот, сопровождающий номада от рождения до смерти, процесс в соответствии с идеей М. Элиаде об архетипическом повторении небесного земным, то можно сформулировать следующий вывод: освященные ритуалами и обрядами сборы перед осуществлением пути, в особенности разбор переносного жилища номадов – юрты, само перемещение в пространстве, созерцание беспрерывно меняющегося пейзажа в пути, установка юрты на новом месте – все это переживается человеком на архетипическом уровне как переход от порядка к хаосу и от хаоса к порядку.

Иными словами, выполнение реальных практических действий при осуществлении кочевого образа жизни сообразно мифологическим представлениям о зарождении мира как упорядоченного устройства из хаоса обладает громадным терапевтическим эффектом и в условиях кочевой цивилизации повседневные будни протекают в праздничной атмосфере, что было отмечено в многочисленных источниках (А. Гумбольдт, В.Даль, А. Янушкевич, Г. Зелинский и др.). А есть еще предельно ритуализированные асы-поминки, институт гостеприимства, конные скачки и другие явления, в которых также проявляются сакральные мотивы!

Таким образом, специфическими чертами культуры жизнеобеспечения кочевой цивилизации являются:

1.Органичная слитность структур повседневности и структур сакральности, когда повседневная жизнь сакрализуется, а структуры сакральности находят свое воплощение в будничной повседневности.

2.Своеобразная праздничность атмосферы жизнебытия, когда происходит перманентное восхождение человека-номада к своему «Я», к новым глубинам своего неприкаянного кочевнического духа.

Литература:

1 Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. – М.: Прогресс, 1992. – 543 с.

2 Маслоу А. Мотивации и личность // Вестник МГУ. Серия 7: Философия. – 1991. - №3. – С. 66-75.

3 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности // Человек. – 1993. - №1. – С.102-123.

4 Ярская-Смирнова Е.Р., Романов П.В. Социальная антропология. – Ростов н/Д: «Феникс», 2004. – 416 с.

5 Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория самоорганизации). – Спб.: Издательство «Лань», 1999. – 480 с.

6 Маркарян Э.С. К общей характеристике культуры и жизнеобеспечивающей системы // Культура жизнеобеспечения и этнос: Опыт этнокультурологического исследования (на материалах армянской сельской культуры). – Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1983.

7 Алимбай Н. Культура жизнеобеспечения в традиционном казахском обществе // Традиционная культура жизнеобеспечения казахов. Очерки теории и истории. – Алматы: Гылым, 1998. – С. 62-109.

8 Юнг К.Г. Архетип и символ. – М., 1991.

9 Юнг К.Г. Структура души // Сознание и бессознательное. – Спб.: Университетская книга, 1997. – С. 33-56.

10 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1972.

11 Нурланова К.Ш. Человек и мир: Казахская национальная идея. – Алматы: Қаржы-қаражат, 1994. – 48 с.