Ц.П. Короленко Ц.П., Н.В. Дмитриева

Обсессивно-компульсивная повреждающая психическая организация

Annotation: the psychological peculiarities of the persons with the obsessive-compulsive damaging psychical organization are characterized. The basical elements of the obsessive-compulsive defects are revealed and analysed. The peculiarities of psycological analitical therapy in such cases are considered.

Key-words: emotional and volitional characteristics of the person, obsessive-compulsive defects, psychical organization, inflexibility.

Поведение, эмоциональные, волевые характеристики, стиль жизни в целом лиц с обсессивно-компульсивной повреждающей психической организацией (ОКППО) характеризуются рядом особенностей, которые снижают качество их жизни, создают затруднения в межличностных контактах, препятствуют взаимопониманию, провоцируют конфликты и кризисные ситуации.

Базисным элементом ОКППО является ригидность, проявляющаяся в некоторой скованности движений, недостаточной плавности и тонкости мимических реакций; и в своеобразии психического состояния, которое можно назвать “ходульностью” психики с отсутствием гибкости, однообразным поведением в различных социальных ситуациях без ожидаемых естественных дифференциаций. Ригидность в первую очередь касается стиля мыслительных процессов, характеризующегося догматизмом, бескомпромиссностью, неизменностью взглядов, социальных и личностных оценок даже тогда, когда нелепость последних очевидна [1,с. 35].

Дискуссия с лицами с ОКППО практически невозможна. Они как бы вообще не слушают собеседника, если последний выражает иную точку зрения, не обращая никакого внимания на его высказывания. На их позицию нельзя повлиять ни убеждениями, ни очевидными фактами. Все то, что не укладывается в их мыслительную схему, в сознании не фиксируется, внимания не привлекает или просто отвергается.

Особенностью данных индивидуумов является суженная фиксация внимания на каком-то отдельном факте, способе видения той или иной проблемы, отношении к чему-то, концепции, идее. Выделяется какая-то деталь, технический элемент, фрагмент, который часто не имеет не только существенного, но даже и относительно интересного в общем контексте значения. Поскольку все внимание концентрируется на нем, возможность понимания рассматриваемого вопроса утрачивается, интерес к дальнейшему анализу ослабляется или исчезает. Это происходит на общем фоне отсутствия какого-либо интереса к личностному фактору, к человеку, его психологическим характеристикам, переживаниям. Человеческий фактор, оказываясь в поле сконцентрировано суженного, зашоренного внимания, заслоняется техническими деталями.

Общая оценка ситуации лицами с ОКППО страдает выраженной эклектичностью, тенденцией к искусственному упрощению. Из поля зрения выпадают многие важные составляющие, если последние не укладываются в предпочитаемую примитивную схему. Внимание этих индивидуумов как бы не приспособлено для учета нюансов, общей тональности, психологической атмосферы, эмоциональных компонентов происходящего.

Лица с ОКППО представляют собой своего рода закрытую психологическую систему. Они не могут адекватно реагировать на намеки и сигналы, которыми обмениваются люди на невербальном уровне. Можно высказать предположение о недостаточной активации у них “глубинной бессознательной системы разума” ( Langs, 1996 ), что неизбежно приводит к неадекватности адаптационных механизмов, отсутствию достаточной реактивности, неспособности правильно оценивать и действовать в условиях быстро изменяющейся обстановки, предчувствовать или предвидеть ближайшее развитие событий [5,с. 123].

У лиц с ОКППО обычно слабо развита репрезентативная способность. Им свойственны постоянные затруднения в ментализации психических процессов. Неспособность формировать когерентные репрезентации внутренних объектов включает как обеднение содержания воображения, так и дефицит гибкости и плавных переходов с одного объекта на другой.

Это приводит, в частности, к спутанности между психическим и физическим компонентами активности. Возникающее желание требует немедленной разрядки в форме той или иной моторной компульсии.

В контексте теории Fonagy (1993), у индивидуумов с ОКППО “пре-рефлексивный сэлф” преобладает над “рефлексивным сэлфом”. Пре-рефлексивный сэлф представляет физическое тело, рефлексивный сэлф - это внутренний наблюдатель за психической жизнью[3,с.46].

Имеет место бессознательная тенденция к репрезентации психических процессов в соматических терминах. Психика и отношение к ней приравниваются к соме и определяются характеристиками физических процессов.

Данная особенность психики лиц с ОКППО непосредственно связана с присущей им сниженной способностью к эмоциональному реагированию, состраданию, искреннему сочувствию к другим людям. Эти эмоциональные процессы не достаточно ментализируются и репрезентируются в психике.

Тем не менее, на уровне глубинной бессознательной системы разума различные отрицательные эмоциональные воздействия фиксируются и накапливаются, проявляясь, порою неожиданными и причинно неосознаваемыми “приступами” сниженного настроения, раздражительности, дисфории.

Нами консультировались лица, обеспокоенные наличием у них безпричинных внезапных, кратковременных и непонятных изменений настроения. Они, например, проявлялись в возникновении чувства стыда, вины без определенного содержания, снижении самооценки. Выявлялась потребность в необходимости вспомнить о чем-то существенно важном и, вместе с тем, неприятном, унижающем, случившемся в давнем прошлом. Пациенты относились к этим явлениям настороженно, объясняли их переутомлением, недосыпанием, перенесенным инфекционным заболеванием. Их интересовало наличие связи этих непривычных для них состояний с каким-то конкретным вредным внешним воздействием, например, интенсивным употреблением кофе, ночной работой на компьютере, изменившимися условиями профессиональной деятельности. У обратившихся к нам лиц отсутствовали признаки нарушений, достигающих уровня диагностируемых в качестве синдромов психических расстройств, согласно современным классификаторам ( DSM-IV-TR, ICD-10 ), но выявлялись повреждающие дисфункции, характерные для ОКППО.

В процессе психоаналитической терапии устанавливалось наличие выраженного психологического сопротивления по отношению к раскрытию репрессированных негативных эмоций и связанных с ними ассоциаций. Выявлялась фрагментарность памяти. В воспоминаниях обнаруживался разрыв между чувствами, мыслями, концепциями, событиями, паттернами поведения. Отсутствовала репрезентация себя как целостной интегральной личности.

Лицам с ОКППО свойственно постоянное эмоциональное напряжение, сочетающееся с недостаточной волевой активностью, неспособностью плавно переключать внимание, отвлекаться, продуктивно взаимодействовать с другими людьми. По существу, их психическая деятельность характеризуется наличием феномена активного невнимания к любым внешним влияниям, к новым подходам, идеям и концепциям.

В то же время эти индивидуумы способны к интенсивной работе, которая, как правило, занимает в их жизни центральное место. У данной категории лиц имеет место отчетливая предрасположенность к формированию работоголизма в его наиболее жесткой форме. Фиксация на работе позволяет полностью отвлекаться от эмоционального участия в жизни наиболее близких людей, приобретая часто гротескный характер. Работа используется в качестве способа психологической защиты, выступая как социально акцептируемое оправдание своей отстраненности, безучастности в решении серьезных семейных проблемах, воспитании детей, в принятии экзистенциально важных решений.

Одной из особенностей таких личностей является преднамеренность. Течение их жизни исключает спонтанность. В ней постоянно присутствует усилие, психологическое напряжение. Они фактически неспособны к получению истинного удовольствия, так как последнее всегда ассоциируется с ощущением необходимости решения какой-то задачи, исполнения долга, разыгрывания определенной роли.

Лица с ОКППО постоянно озадачены необходимостью постановки перед собой определенных целей с фиксированным сроком их достижения. Этот процесс зачастую мучителен, поскольку он подчиняет себе человека, заставляя проживать жизнь в состоянии постоянного эмоционального напряжения под гнетом необходимости решения в установленный самим же собою срок той или иной задачи, что мешает расслабиться и получить удовольствие даже во время развлечений, в свободное время. Состояние хронического психологического прессинга и долженствования является обязательным компонентом структуры психики индивидуума с ОКППО. Формула “ я должен/должна” может проявляться в разных содержаниях: как непосредственная директива, императив, периодически возникающее, навязчивое воспоминание, эмоционально назойливое напоминание о своей необязательности, несовершенстве, неполноценности, как назидательное увещевание.

Индивидуум с ОКППО живет в своеобразном состоянии отсутствия свободы волеизъявления, волевого напряжения, лишения себя возможности свободно выбирать маршрут своей жизни. Ему присуща интеллектуальная скованность. Эти психологические проявления пронизывают фактически всю структуру его переживаний. Выбор формы активности, принятие решения, изменение привычного стереотипа даются с трудом, происходят не спонтанно, а требуют напряжения, связанного с ощущением постоянного преодоления какого-то серьезного препятствия. Ситуацию осложняет наличие чрезвычайно выраженного сопротивления любому влиянию со стороны, отсутствие реактивности, невозможность отклониться от стереотипного стиля мышления, привычек и ритуалов.

В социальных контактах и структуре психики человека с ОКППО большую роль играет персона. Персона, согласно Jung’у, является маской, ролевым поведением, соответствующим исполняемой в данный момент социальной роли, профессиональной деятельности, общественной позиции. Персона у лиц с ОКППО полностью захватывает территорию аутентичной личности, она, по существу, съедает личность. В результате человек перестает быть самим собой, теряя свое настоящее Я. Лица с ОКППО нередко производят впечатление “живых машин”, действующих в рамках определенных заданных программ различного содержания. “Я являюсь чиновником, и я должен вести себя так, как ему подобает”, “Я врач, и я веду себя так, как должен вести себя врач”. Влияние профессиональной персоны, профессионального Я распространяется на не связанные с профессией аспекты жизни: личные, семейные отношения, особенности общения со знакомыми, друзьями, все виды неформальных контактов.

Лица с ОКППО ведут себя так, как будто над ними давлеет какая-то высшая необходимость, какой-то “высший авторитет”, которому они вынуждены подчиняться. В основе ощущения вынужденной необходимости, очевидно, лежит необходимость следовать морально-нравственным ценностям, угроза внешнего или внутреннего осуждения и уничижающей критики за нарушение табу. Табу может включать как конкретно формулируемые запреты, так и категории достаточно расплывчатых принципов, корни которых, по-видимому, следует искать в особенностях комплексов раннего периода развития.

Индивидуум с ОКППО находится в ловушке безостановочно создаваемой им/ею внутренней принужденности, необходимости выполнения бесконечных “обязанностей”, достигающих уровня ощущения особой ответственности, предназначения, миссии, своего рода священного долга.

Содержание таких относительно серьезных или малозначимых долженствований обычно сознательно не выбирается, оно ”приходит” из бессознательного, просто присутствует в психике, и воспринимается как неизбежность, как данность, как не подвергающаяся сомнению аксиома. Возникает необходимость функционирования в жестких рамках определенной программы. Результат ее реализации, как правило, эффектен, впечатляющ, часто сопровождается достижением профессионального успеха. В то же время другие аспекты психической жизни, включая эмоции, воображение, творчество, интуицию, эмпатию, сопереживание, значительно обеднены.

Еще в 1933 году W.Reich обратил внимание на существование особого психологического типа людей, лишенных наличия достаточной жизненной энергии (“оргонной” энергии). Автор назвал их “живыми машинами”, неспособными ощущать себя свободными людьми. В ситуациях необходимости принятия решения и сколько-нибудь свободного выбора у таких лиц возникает тревога, дискомфорт, ощущение собственной некомпетентности, неполноценности. Именно этим объясняется плохая переносимость лицами с ОКППО периодов отдыха, отсутствия загруженности работой, выходных дней, каникул, отпуска[9].

Представляет специальный интерес оценка особенностей суперэго индивидуумов с ОКППО. Их суперэго характеризуется особой жесткостью, отсутствием достаточной интеграции с другими психическими структурами, отчужденностью от собственных желаний. Суперэго живет как бы отдельной жизнью, в значительном отрыве от повседневной реальности, постоянно формируя цепочки условностей, ограничений, запретов. Парадоксальность ситуации заключается в том, что любое, даже кратковременное высвобождение от ига требований и запретов суперэго не только не приносит облегчения, а, наоборот, мгновенно вызывает психологический дискомфорт, свободно плавающее беспокойство, перерастающее в тревогу. Таким образом, желаемое освобождение от давления суперэго приводит больше к потерям, чем к приобретениям.

Лица с ОКППО испытывают постоянную потребность в наличии неисчезающей преднамеренности, задействованности, загруженности “задачами” и нацеленности на их выполнение. В случае отсутствия работы, они чувствуют, что напрасно теряют время и должны, по крайней мере, хотя бы продумывать решение какой-либо проблемы, конструировать какие-нибудь планы, загружать себя вариантами решения различных задач. Любые виды активности, связанной с доставляющими удовольствие созерцанием, умиротворяющим наблюдением, любованием жизнью вызывают противоположный психологический эффект.

Перспектива избавления от прессинга суперэго сочетается также со страхом “потери контроля”, которое иногда воспринимается такими лицами как чувство “схождения с ума”.

Наличие ОКППО способствует появлению догматизма в оценках, мыслительных операциях, формируемых концепциях, взглядах на происходящие события, личностные качества и межличностные отношения.

К нам обратилась пациентка И., 25 лет, замужем, имеет пятилетнего сына и семилетнюю дочь. По специальности торговый работник, работает менеджером по продажам. В течение последних двух лет страдает навязчивым страхом оказаться несостоятельной в социальных отношениях, обнаружить свою беспомощность в ситуациях общения в присутствии значимых для нее людей. Боится выглядеть глупой по сравнению с коллегами, не ответить на задаваемые ей вопросы, не суметь активно участвовать в диалоге, в обсуждении вопросов производственного характера. В связи с социальными страхами перед ситуациями вынужденного общения часто принимает успокоительные средства, включая транквилизаторы, а иногда и небольшие дозы алкоголя.

Обратилась с просьбой избавить ее от навязчивого страха социального общения, так как последний мешает ее профессиональной карьере, связанной с необходимостью присутствия на деловых встречах, презентациях, конференциях, различных обсуждениях.

Ригидность внимания приводит к значительному сужению воспринимаемой информации. Последняя, очевидно уже на бессознательном уровне отвергается, так как молниеносно оценивается как содержащая угрозу потенциального разрушения привычного стереотипа, реализующегося в рамках сформированных ранее подходов.

С этим связано характерное для лиц с ОКППО отсутствие любознательности, сопротивление получению информации, выходящей за пределы узкой профессиональной направленности, и деятельности, связанной с практической реализацией актуализированной в данный момент текущей потребности.

Жесткая технократичность жизненного стиля мешает творчеству, препятствует возникновению инсайтов, появлению принципиально новых идей, рефлексии, критического отношения к собственному видению происходящего.

Структура переживаний лиц с ОКППО обнаруживает парадоксальное сочетание догматизма с мучительными сомнениями, внутренней неуверенностью, тщательно скрываемыми от окружающих. Сомнения затрагивают сферу технических деталей, возможности совершения ошибок при расчетах, конкретных действиях. Типично недоверие к себе, к эффективности собственных психических процессов, например, памяти. Отсюда возникают многочисленные трудности, касающиеся повседневных бытовых активностей: частая перепроверка выключения электроприборов, закрытия помещений, утрированного соблюдения правил личной гигиены.

В ряде случаев происходит интенсификация сомнений, которые начинают доминировать в психической деятельности, что приводит к формированию обсессивно-компульсивного нарушения уже как клинической нозологической формы.

В психоаналитическом аспекте догматизм и сомнения лиц с ОКППО можно рассматривать как формы психологической защиты по отношению к возможности возникновения спонтанного самоосуждения. Тенденция к формированию ритуалов также является видом психологической защиты, что непосредственно связано с отвлечением от постоянной опасности прорыва в сознание репрессированных содержаний бессознательного. Анализ ритуалов показывает их алогичность, бессмысленность и даже абсурдность. Однако, для лиц с ОКППО они имеют особый герменевтический смысл, представляя собой замкнутую, изолированную от внешнего мира систему мыслительных операций с иногда интенсивными эмоциональными переживаниями.

К нам обратилась женщина 23 лет, не замужем, по специальности филолог (испанский язык).

Предъявляла жалобы на навязчивые мысли о возможности стать жертвой нападения со стороны «сексуально озабоченных» мужчин. Сексуальную агрессию представляла в форме «уколов острыми предметами» в переполненном транспорте, в местах большого скопления людей. Несмотря на то, что на рациональном уровне пациентка понимала неадекватность страха агрессии или ее значительное преувеличение, тем не менее, содержание страха отражалось на ее каждодневном поведении. Женщина избегала пользоваться общественным транспортом в часы пик, ездила на работу на такси, что вызывало финансовые проблемы, выходила на работу очень рано, когда транспорт еще не был переполнен. После работы сидела в кафе, пережидая период наибольшей загруженности общественного транспорта.

Обращению за профессиональной помощью предшествовал период усиления навязчивого страха сексуальной агрессии после ознакомления с информацией о случаях заражения ВИЧ - инфекцией после уколов зараженными иглами в транспорте.

В детстве, когда пациентке было 7 лет, она пережила эпизод сексуальной агрессии со стороны подростка, который угрожал ей «зарезать ее или сделать инвалидом» в случае отказа пойти навстречу удовлетворения его сексуальным желаниям. Девочка вырвалась и убежала, но долго не могла прийти в себя. Через какое-то время появились сновидения, содержанием которых было преследование группой подростков. Когда они настигали ее, она в ужасе просыпалась, с трудом осознавая, что это - всего лишь сон. В одном из сновидений пациентка спаслась, прыгнув с моста и взлетев вверх как птица.

Усиление навязчивого страха агрессии в дальнейшем сопровождалось формированием защитных ритуалов в виде произнесения вслух определенных фраз-заговоров от внешней агрессии с включением в последние отрывков из молитв.

Таким образом, использование ритуалов является эффективным способом отстранения от многих ситуаций, способных вызвать негативные переживания, от нежелательных размышлений и воспоминаний. Индивидуум с ОКППО обычно имеет в своем арсенале какой-то ритуал ( или ритуалы ), содержание которого не сообщается окружающим, а носит интимный характер персональной тайны.

Постоянно присутствующая в психике структура ритуалов объективно приводит к относительно частому повторению различных вариантов внутреннего “ухода” и определенных стереотипных поведенческих реакций. В процессе интроекции ( введения ) ритуалов в психику возможна их интернализация ( усвоение ), при этом они становятся элементом психической структуры. Подобная динамика часто сопровождается трансформацией содержания ритуалов, приобретением ими нового смыслового значения. Наиболее типичным для этого процесса становится появление в психическом содержании ритуала нового магического компонента, наряду с уже имеющимся защитным компонентом. В результате выполнение ритуала уже не столько защищает его обладателя от нежелательных мыслей и/или эмоций, сколько выполняет функцию магической протекции от физической угрозы, болезни, несчастного случая, неудачи, поражения.

Степень представленности отдельных составляющих в общей структуре ритуалов отражает степень вовлеченности в процесс бессознательной сферы. Чем большую долю участия в психологическом содержании ритуала имеет магический компонент, тем в большей степени задействовано влияние бессознательного. Магическая «окраска» ритуалов обычно клинически неблагоприятна и свидетельствует о риске развития эндогенного нарушения психотического уровня.

ОКППО является повреждающей дисфункцией, которая значительно чаще встречается в постсовременной культуре, чем диагностируется. Очевидно, в связи с этим можно говорить о скрытой эпидемии данного нарушения. Лица с ОКППО, несмотря на наличие критического отношения к собственной дисфункции (многие из них субъективно воспринимают свои переживания и привычки как иррациональные и стыдятся их раскрытия ), не обращаются за помощью к профессионалам. Над ними постоянно давлеет выделяемая психоаналитиками структура наблюдающего эго, выполняющего функцию безличностно оценивающего со стороны образования. Таким образом, ОКППО является в значительной степени эго-дистонной структурой, то есть структурой, не сливающейся с эго, а чужеродной по отношению к нему. Естественно, что в отличие от клинической классической формы обсессивно-компульсивного расстройства в варианте ОКППО эго-дистонность менее выражена.

В то же время следует учитывать, что лица с ОКППО во многих случаях лишают себя возможности достижения успеха в сфере желаемых и потенциально доступных положительных результатов профессиональной самореализации. Так, например, они часто довольствуются мало оплачиваемой, не престижной работой, лишенной возможности реальных дальнейших продвижений.

Социологический анализ показывает, что особенности постмодернистского общества неоднозначно влияют на риск формирования ОКППО. С одной стороны, характерный для постмодернизма непрерывный поток быстро происходящих изменений несомненно вступает в противоречие со стилем жизни, формирующимся как следствие данного нарушения. С другой, – сохраняющееся влияние бюрократических структур со все усложняющимися громоздкими системами планирования, отчетности, постоянного, зачастую необоснованного и обременительного многоуровневого контроля создает тепличные условия для задействованных в этой системе лиц с ОКППО.

В постмодернистском обществе функционирует значительно большее количество лиц с ОКППО, чем пациентов с официальным диагнозом обсессивно-компульсивного расстройства. В выраженной клинически классической форме обсессивно-компульсивное расстройство диагностируется у 0, 2 % популяции [8,с.111].

Лица с ОКППО, являясь составным элементом бюрократических учреждений, оказываются основой процветания различных аддиктивных организаций. Аддиктивные организации объективно значительно тормозят прогрессивное социальное развитие производства, образования, медицины, науки, культуры и др. Особенно отрицательно сказывается воздействие аддиктивности во всем, что непосредственно связано с творчеством. Аддиктивный компонент организации создает психологический климат, препятствующий реализации творческих подходов, ломке принятых стереотипов, видению новых возможностей и перспектив, возникновению инсайтов.

В аддиктивных организациях работают индивидуальные аддикты, которые на фоне уже сформированного ранее исходного сочетания индивидуальных аддиктивных механизмов с признаками ОКППО воспринимают организационную аддиктивность как благодатную почву и, в свою очередь, активно способствуют усилению социальных аддиктивных механизмов.

Психологические особенности лиц с ОКППО совпадают с основными принципами функционирования аддиктивной организации. Их объединяет невнимание к человеческому фактору, игнорирование эмпатии и сопереживания, формализм, инструментальный стиль отношений, эмоциональное дистанцирование, отчужденность, ориентация на количественные показатели, постоянный мелочный контроль в отношении себя и других людей. Объединяющими моментами являются также закрытость, стремление производить впечатление отсутствия сколько-нибудь значительных проблем, создавать и искусственно поддерживать в глазах окружающих свой положительный имидж.

В имеющейся по проблеме литературе встречаются данные анализа влияния семейных факторов на формирование ОКППО. Levenkron ( 1992 ) в этом контексте специально выделяет роль зависимости, доверия, способности к проявлению достаточно тонких оттенков эмоциональных реакций, чувств, входящих в спектр нежности. По мнению автора, нормальное развитие этих психических образований предотвращает возникновение рассматриваемой повреждающей дисфункции [6, с.79].

Если ребенок рождается в тревожной семье, у родителей, пребывающих в состоянии постоянного стресса, у него отсутствует уверенность в способности родителей позаботиться о нем. Такой ребенок переживает чувства опасности, неуверенности и недоверия. На фоне имеющейся недостаточности он выбирает вариант минимизации своих потребностей в родительской заботе, обусловленный страхом столкновения с отрицательной реакцией родителей. Родитель становится для ребенка исключительно символом зависимости. Levenkron полагает, что на бессознательном уровне ребенок воспринимает силу родителей как связанную с его ( ребенка ) минимальной потребностью в заботе. Эта психологическая связка обратной зависимости фиксируется в психике. По мере развития процесса формируются отношения, в которых дети оказываются в ситуации необходимости возложения на себя ответственности за выполнение не свойственных их возрасту взрослых функций, например, функций посредничества и/или советчика в отношениях между родителями. В результате возникает неадекватное, кратковременное повышение самооценки ребенка. Однако, в длительной перспективе такая ответственность воспринимается как все более обременяющая, что приводит к развитию стойких негативных эмоциональных комплексов. Ребенок чувствует, что положительное родительское отношение к нему связано только с его способностью удовлетворять желания взрослых. Это блокирует нормальное психобиологическое развитие и задерживает формирование спаянной (когезивной ) идентичности. Отец в таких семьях воспринимается матерью как человек отстраненный, эмоционально недоступный, интересующийся исключительно вне семейными, производственными проблемами и контактами с другими людьми. У отца отсутствует глубокое взаимопонимание с матерью, общение между супругами носит поверхностный формальный характер. Отец устраняется от необходимой для ребенка поддержки, не выполняет многих обещаний, ограничиваясь формальными ссылками на чрезвычайную занятость, загруженность делами, работой, ответственностью[6, 85].

Причины эмоциональной недоступности и дистанцированности родителей в условиях постсовременной культуры могут быть обусловлены и объективными факторами: загруженностью событиями, необходимостью постоянно “быть на высоте” предъявляемых требований, приспосабливаться к нарастающему темпу изменений, преимущественной настроенностью на достижение успеха.

Одной из ключевых особенностей постсовременного общества является феномен покидания. Покинутыми оказываются дети, не получающие достаточного родительского внимания. Покинутыми чувствуют себя супруги, потерявшие радость эмоционального общения.

Лицам с ОКППО свойственна низкая самооценка, связанная с невыполнением родителями психобиологических требований, способствующих стимуляции формирования детской идентичности. Родители редко хвалят детей, мало говорят об их положительных чертах, что крайне необходимо для становления идентичности ребенка. Вместо этого ребенка часто обзывают, награждая терминами “глупый”, “упрямый”, “невнимательный,” “тупой” и др.

Такие эпитеты и негативные характеристики усваиваются ребенком, интроецируются его психикой и интернализуются в ней. Отрицательное влияние на этот процесс оказывают недостаток внимания к ребенку, безразличие к его достижениям, отсутствие достаточного психобиологически необходимого зрительного контакта, пренебрежение привязанностями, хобби ребенка, его привычками, опасениями и страхами.

Постоянная недостаточность внимания к ребенку, урывочное общение “на ходу”, отсутствие эмоциональной поддержки приводят к формированию комплекса неполноценности, чувства своей незначимости, никчемности, безинтересности, невозможности представить интерес для других при сколько-нибудь длительном контакте.

Для лиц с ОКППО характерна низкая самооценка, сочетающаяся с задержкой развития способности к тонким эмоциональным переживаниям. Спектр эмоциональных переживаний обеднен, большинство чувств вытесняется в бессознательную сферу и так и не реализуется в течение жизни, что приводит к блокированию их развития, невозможности совершенствования, «шлифовки», приобретения адаптивных нюансов и навыков. Взрослые индивидуумы с ОКППО чувствуют внутреннюю пустоту, оценивая себя примерно так: “я чувствую себя никем”, “у меня такое ощущение, как будто внутри меня пустота, в которой никого нет”, “когда я пытаюсь думать о себе, у меня возникает чувство омертвения, как будто во мне нет ничего живого”.

Низкая самооценка препятствует полноценному общению из-за страха критических замечаний, отвержения. Самоизоляция становится психологической защитой. Эти лица на бессознательном уровне ограждают себя от неформального контакта, дружеских отношений, взаимной симпатии, любви. Они создают психологический барьер возникновению привязанности к кому-либо, так как боятся неизбежного, с их точки зрения, покидания и связанных с ним тяжелых переживаний.

Ригидность, холодность, отстраненность, уход от “встречи” с негативными переживаниями создают у лиц с ОКППО почву для возникновения неожиданных эмоциональных взрывов, агрессии, совершения насильственных действий с аффектом ярости. На роль в таких проявлениях сверхконтроля, проявляющегося у этих лиц в повседневной жизни, указывают, в частности, авторы, занимающиеся судебно-психиатрическими аспектами убийств “яростного типа” [2,4,7].

Satten et.al. (1960) при описании индивидуумов, совершающих внезапные убийства, используют личностные характеристики, свойственные ОКППО: рациональность, ригидность, когезивность, наличие сильного контроля над поведенческими актами. Совершаемые на этом фоне преступления носят необъяснимый, бессмысленный характер[10,с.46].

Hyatt-Williams (1998 ) обращает внимание на то, что у лиц с подобными психологическими особенностями выявляется ограниченная переносимость любых аффективных состояний, в особенности гнева, который может внезапно полностью овладевать ими. В то же время обычное выражение эмоций всегда крайне затруднено, следствием чего является преимущественно формальные отношения с другими. Типично также избегание потенциально конфликтных ситуаций[4,с.16].

При неспособности к сопереживанию, лица с ОКППО могут участвовать в совершении антигуманных активностей различного и даже преступного характера. Если последние санкционированы непосредственными начальниками, или вышестоящими представителями власти, индивидуумы с ОКППО так объясняют причины своих действий: “Я только выполнял приказ”, “У меня не было никаких чувств личной неприязни к репрессированным”,“Я просто подписывал/подписывала соответствующие бумаги”. Так выглядят декларации попыток самооправдания в случаях привлечения данной категории лиц к юридической или моральной ответственности.

В заключение следует отметить, что ОКППО является элементом, присутствующим в психике так называемых “байстандеров” (bystanders) – лиц, со стороны наблюдающих за различными негативными процессами и событиями, включающими преступные действия по разным, например, политическим мотивам, занимающих позицию невмешательства или конформного пассивного одобрения.

ЛИТЕРАТУРА

1. Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Homo Postmodernus. Психологические и психические нарушения в постмодернистском мире: - Монография/ Ц.П.Короленко, Н.В.Дмитриева. – Новосибирск: Изд.НГПУ, 2009, 248с.

2. Cartwright, D. Psychoanalysis, Violence \and Rage-Type Murder (2002). New York . Brunner-Routledge.

3. Fonagy, P. (2001) Attachment Theory and Psychoanalysis. New York. Other Press.

4. Hyatt-Williams, A. (1998) Cruelty, Violence and Murder: Understanding the Criminal Mind. London. Jason Aronson.

5. Langs, R. (1996) The Evolution of the Emotion-Processing Mind.London. Karnac; Madison, CT: International Universities Press.

6. Levenkron, S. (1992) Obsessive-Compulsive Disorders. New York. Warner Books

7. Meloy, J. (1992) Violent Attachments. London. Jason Aronson.

8. Ratey, J., Johnson, C. (1998) Shadow Syndromes. New York. Bantam Books.

9. Reich, W. (1933) Character Analysis. ( New York: Orgone Institute Press, 1949 ).

10. Satten, J., Menninger, K., Rosen, I., Mayman, M. (1960) Murder Without Apparent Motive: a Study in Personality Disorganization. American Journal of Psychiatry, 117, 48-53.

ЗАЯВКА

Фамилия	Дмитриева
Имя	Наталья
Отчество	Витальевна
Место работы	Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования Новосибирского государственного педагогического университета, кафедра специальной психологии и психологии личности
Должность	профессор
Научные интересы	основатель направления «Аддиктивная идентичность»
Ученая степень	доктор психологических наук
Ученое звание	профессор
Почтовый адрес	г.Новосибирск 630091. Ул.Романова 39 кв.155.
E-mail	dnv2@mail.ru
Контактный телефон	89132083328,
Факс
Название стати	Обсессивно-компульсивная повреждающая психическая организация

ЗАЯВКА

Фамилия	Короленко
Имя	Цезарь
Отчество	Петрович
Место работы	Новосибирского государственный медицинский университета, кафедра психиатрии
Должность	профессор
Научные интересы	Психиатрия, аддиктивная психология
Ученая степень	доктор медицинских наук
Ученое звание	профессор
Почтовый адрес	г.Новосибирск 630091.
E-mail	dnv2@mail.ru
Контактный телефон	89132083328
Факс
Название стати	Обсессивно-компульсивная повреждающая психическая организация