Темпоральность и «овремененные» модальности

В современной философской литературе фактор темпоральности в истории является недостаточно изученным аспектом общей проблемы философии времени. Однако во многих исследованиях, весьма широко распространено мнение о том, что такие понятия как «время» и «история» настолько близки друг к другу, что в рамках тех или иных частных исследований они фактически отождествляются.

На наш взгляд, это является, конечно, неправомерным, хотя основания для таких отождествлений имеются. И дело не в том, что речь идет о каком-то непосредственном отождествлении этих понятий, а о том, что действительно понятия времени и истории, фактически, употребляются в одних и тех же контекстах. Так как любая рассматриваемая модель истории, естественно, конструируется с учетом фактора времени, а само время, в свою очередь, связывается с любой исторической реальностью или с историей в целом.

С другой стороны, данное понятие можно рассматривать и с других позиций. Это тоже дает определенные основания достаточно близкого рассмотрения этих понятий, так как историю можно понимать и с ретроспективных позиций, и как историю непосредственно, и тогда фактор времени будет играть своеобразную двоякую роль. С одной стороны, фактор времени можно рассматривать как то, что характеризует историю как нечто свершившееся, иначе, фактор времени характеризует историю с позиции некоторого настоящего – тогда история понимается как некоторая длительность во времени. Наконец, следует рассмотреть и третий аспект: понимание данной проблемы с некоторых футурологических позиций, при этом история понимается с точки зрения ее движения в будущее время, и тогда сам фактор темпоральности будет приобретать те характеристики, которые он имеет при рассмотрении будущего времени.

По сути дела некоторая нерасчлененность смысла относительно понятий «история» и «время» в рамках современной литературы предполагает ту ситуацию, что в стороне остается сам субъект исследования, то есть, если говорить о конкретном социальном субъекте, действующим с позиций определенной программы, в рамках определенного общества, то тогда возникает вопрос о разделении двух своеобразных уровней в отношении понятий времени и истории по отношению к самому подобному субъекту. Таким образом, с одной стороны, социальный субъект будет нести на себе моменты исторического опыта, с другой стороны – опыта темпорального. Хотя два этих аспекта мы понимаем не только в контексте их взаимосвязи, но и в дополнении, что предполагает, например, обращение к данной проблеме с точки зрения историко-ретроспективных позиций.

История была темпорализована в том смысле, что, благодаря течению времени, она изменялась в соответствии с данным настоящим, и по мере дистанцирования изменялась также природа прошлого. Как следствие, история теперь происходит не во времени, а через время.

Отмеченное выше, конечно, не подразумевает, что сам исторический опыт не затрагивает познающего и деятельностного субъекта в его социальном бытии, однако, он предстает в условиях и возможностях своего осуществления несколько иначе, чем в плане рассмотрения непосредственно темпорального опыта, когда речь идет о самой субъективной действительности в рамках конкретно рассматриваемого социума.

Рассматривая проблему исторического опыта, обратим внимание на то, что подобный опыт является в большей мере опытом дофеноменальным, поскольку сам социальный субъект фактически его не может интерпретировать или непосредственно переживать (как говорят феноменологи и герменевтики), то есть он настолько неотъемлемо связан с теми историческими условиями, которые его определяют, что человек, находясь в настоящем, конечно, может его описать, проинтерпретировать и понять. Однако этот опыт будет несколько отягощен проблемами, которые связаны с тем, что социальный субъект неминуемо, под давлением исторического опыта должен представить определенное проецирование истории в собственном сознании свого опыта, который он может пережить в некотором будущем времени.

Подобные взгляды ни в коей мере не означают прерывности истории, если сам исторический опыт, конечно, не выражает единства истории и человеческую вовлеченность в подобное единство истории. При этом, в настоящем социальном бытии сам человек воплощает в себе, в некотором смысле, все предшествующее развитие истории, так как нельзя сказать, что история жестко имеет направление из прошлого в будущее, то есть она, конечно, всегда представлена в некотором настоящем времени. Однако, такое единство, хотя оно не означает тождества и ни в коей мере никакого превосходства настоящего над прошлым или наоборот, тем не менее, мы можем сказать о некоторой исторической реальности.

Нельзя говорить о том, что прогресс истории выражается непосредственно только в движении от менее значимого к более значимому, поскольку история знает совершенно противоположные явления, при этом констатируем, что своеобразное историческое единство, обретающее себя в настоящем времени, обнаруживает в себе некоторую самоотреченность, выражающуюся в присутствии своеобразного негативного исторического инобытия.

Движение к определенной исторической цели связано с тем, что это движение является реальной силой истории, и, конечно, пока это движение к обозначенной цели не закончено, то у истории есть не только перспектива, но и целый ряд возможных перспектив (например, в индетерменистском варианте). С другой стороны, пока это движение не закончено, у истории, в подобном движении, само понятие «настоящего» включает всю предшествующую историю. Можно даже говорить не о своеобразной корреляции в историческом опыте настоящего и прошлого, а о том, что учет параметра времени позволяет дать определенные описания истории, то есть ретроспективные обращения к истории с позиции настоящего времени, с учетом особенностей прошлого, фактически будет говорить о том, что социальный субъект в рамках своего исторического опыта применил свои знания, свой опыт к прошлому и получил определенное знание о настоящем.

Следует учесть и то, что само настоящее время, конечно, в большей степени понимается как такое время, которое не просто анализируется с позиций его особенностей в рамках исторического опыта, хотя этот момент немаловажен для самого исторического знания. Дело в том, что когда мы говорим о настоящем времени, то в большей мере обращаем внимание на связку настоящего с будущим и в этом плане, на наш взгляд большие перспективы открываются в рамках концепции «овремененных» модальностей, которые были разработаны в свое время такими учеными как С. Крипке, Я. Хинтика, В. Монтегю и др. Речь идет о том, что в рамках настоящего времени фактически обозначаются некоторые перспективы не только по отношению к будущему времени или к будущей реальности как таковой, но обозначаются сами механизмы подобного движения.

Обратим внимание на то, что нужно говорить о том, что прошлое понимается только как форма настоящего, устремленного к своему будущему и даже в большей степени – к своей цели. Однако, констатировав, что история существует тогда, пока не достигнута именно эта цель, которая и связана с настоящим (которая в определенном смысле пытается избавиться от своего несовершенства), то есть не достижения цели, своей некоторой недостаточностью в полноте и завершенности с точки зрения обретения определенного логического завершения, можно сказать, что подобная ситуация в определенном смысле связана с историческим движением.